Правящий властитель ждал, что его собеседник отойдет назад,но тот еще не закончил.

— Есть и еще одна… новость.

Колебания? Глава ковена поднял бровь, которой давно не было,удивляясь этой внезапной нерешительности.

— В чем же она?

— Он заинтересовался пришельцем и карликом. Быть может, онтоже возжелал завладеть книгой.

Никто не стал спрашивать, о ком идет речь. Он был проклятиемвсей их жизни, сколько они помнили себя — с тех самых пор, как они попыталисьукрасть волшебную силу, принесенную им с родины. К несчастью, он был сильнее, апосему никак не желал взглянуть в лицо неизбежному и умереть. Столетие застолетием он поддерживал в себе жизнь — в том или ином смысле этого слова.

Теперь ему понадобилась тайна карлика. Это значит, отчаяниеего усилилось. Но это означает и угрозу их собственным замыслам: ведь если ктои понимает их, то лишь тот, кто ныне зовется Сумраком…

Сумрак… Само это имя было насмешкой, и потому ПовелителиМертвых предпочитали называть его настоящим именем, когда могли его вспомнить.Оно служило напоминанием, что он, в конце концов, всего-навсего их дальнийродственник.

— Выбора у нас нет, — нараспев произнес предводитель. — Намнельзя допустить, чтобы книга дракона принадлежала кому-либо, кроме нас. Дажеесли это подразумевает ссору с… с нашим кузеном.

Он обнаружил, что на сей раз не может произнести его имени.Со временем многое забывается. Постаравшись, он вспомнил бы это имя, однакоусилия, как и во множестве прочих случаев, следует употребить на разработкупланов. Не стоит копаться в бесполезном хламе прошлого.

Тот, чья память — в том, что касалось Сумрака — была крепче,чем у остальных, подсказал имя, которое прочие не в силах были вспомнить:

— Геррод, Эфраим. Его имя — Геррод.

Эфраим, осознав, что забыл и собственное имя, шагнул прочьиз центра пентаграммы, нарушая построение. Прочие видели решимость в чертах еголица — но лишь потому, что находились во власти одной и той же иллюзии, когдаречь шла о товарищах.

— Значит, нам известно, как обращаться к нему, когда мыпризовем его… в числе прочих умерших.

Цитадель карлика не производила гнетущего впечатления, новсе же близость ее тревожила обоих путников. Она оказалась не столь высокой,как ожидал Уэллен, но самого факта ее существования было достаточно. Есливерить тому, что он узнал, цитадель была такой же неизменной частью ландшафта,как и горы, куда Сумрак таскал его… неужели всего день или два назад?

— Делай, что должен, и поспеши, — велела Забена, стреляяглазами по сторонам.

Он понял, что она каждую минуту ожидает увидеть дракона иличто-нибудь не менее страшное, несущееся к ним с небес или выныривающее из-подземли. Правду сказать, ученый был удивлен неожиданным везением. Решимостьдобраться до цитадели таяла но мере приближения к ней. Казалось, его вынудилислужить чьим-то неведомым целям.

Голова гудела от ощущения неопределенной опасности, но затоУэллен начал понемногу понимать, как действует его новое чувство. Одни объектынесли в себе потенциальную угрозу, другие же — были опасностью. Лошади, загадкакоторых до сих пор не была решена, относились к первым. Сумрака ученый отнес ковторым.

С Забеной выходила заминка. Бедлам знал, что она должнаотноситься к какой-либо из этих двух категорий, однако она все еще оставалась срединемногих объектов, не намеренных причинять ему вред. И это противоречило всему,что он знал о ней — или полагал, что знает.

Спешившись, он побрел к зловещему серому строению. Чародейкапосле недолгого колебания последовала за ним. Уэллен ожидал этого: ведь Забенахотела проникнуть внутрь куда сильнее, чем он. Сказать по чести, будь все делотолько в нем, он бы повернул лошадь и помчался прочь, точно тысяча голодныхдраконов хватает его за пятки.

Теперь уже поздно.

Он оглядел возвышавшуюся перед ним стену. Не так уж огромна,но все же в три или четыре человеческих роста высотой… Стараясь не коснутьсястены, любознательный ученый наклонился, чтобы разглядеть субстанцию, изкоторой было создано странное сооружение. С виду вещество походило на камень —возможно, мрамор, — но с некоторыми оговорками. Бедлам пошел вдоль стены,высматривая место стыка каменных плит, но чем дальше он шел, тем больше емуказалось, что цитадель карлика либо вырезана из цельной каменной глыбы, либовылеплена и обожжена наподобие глиняного горшка. Ни одна из этих теорий невыглядела правдоподобной. Должно быть другое объяснение. Забывшись, он шел ишел вдоль стены…

— Куда ты? Уэллен оглянулся.

— Мне нужно ее осмотреть. Как он, по-твоему, там дышит? Я невижу никаких отверстий. Есть ли наверху отдушины или окна?

— Нет, — Она раздраженно скрестила руки на груди. — А этонужно? Я думала, что ты заранее спланировал, как заставить карлика выслушатьтебя.

— Спланировал? — Уэллен свернул за угол и тут же услышал заспиною мягкие шаги Забены. — До сегодняшнего утра я и не думал ехать сюда. Ясобирался просить тебя помочь мне вернуться к берегу и посмотреть, не ушло лиеще наше судно, «Крыло Цапли». — Он ускорил шаг. — Необходимость в поездке сюдая почувствовал лишь этим утром. Не знаю даже, что мне нужно от этого карлика.

— Ты хочешь сказать, что я… — Забена оборвала фразу такрезко, что ученый обернулся посмотреть, не случилось ли чего.

— Что ты сказала?

— Ничего.

Ничего?

Уэллен подумал, не Забена ли заставила его за ночь изменитьнамерения. Могло ли все то, что он считал обрывками сна, происходить наяву?Если так, отчего Забена не вызывает в нем ощущения опасности?

Уэллен шел и шел вокруг древнего здания, пока не вернулся ктому месту, откуда начал обход. Чародейка неотступно следовала за ним.Выражение лица ее было горьким и, пожалуй, слегка испуганным. Почему?

— Выяснил что-нибудь? Он покачал головой:

— Только то, что впустую трачу время. Ты пробовала касатьсястены?

— Да, — поколебавшись, отвечала она.

— И ничего не произошло?

— Суди сам.

Глубоко вдохнув, Уэллен протянул руку и провел пальцами поповерхности камня. Ни грома, ни молнии на его голову не обрушилось. Тогда онприложил к стене ладонь.

— Весьма необычные ощущения, не так ли? — с едким сарказмомв голосе заметила Забена.