Он ответил чуть быстрее, чем надо бы. Теперь он утратил топреимущество, которое получил накануне. И оба собеседника понимали это.

— Значит, ты хочешь сказать: если я помогу тебе встретитьсяс карликом… кстати, нет никаких гарантий, что он вообще удосужится заметить,что ты околачиваешься у цитадели… ты поможешь мне завладеть книгой?

— Если сумею. Я не могу обещать, что мне обязательноповезет.

Судя по тону, волшебница думала иначе. Вероятно, оттого, чтодо сих пор подозревала Уэллена в тайном желании добыть книгу дракона. Он нестал ее разубеждать: чтобы вырваться из всего этого безумия, любые средствахороши.

Я готов был рискнуть жизнью, чтобы достичь этой земли, но нежелаю рисковать неизвестно за что!

Будь у него такая возможность, ученый действительно желал бызаполучить треклятый карликов опус — чтобы зашвырнуть подальше и посмотреть,как остальные передерутся.

Смерив Уэллена взглядом, Забена приняла — или сделала вид,что принимает — его предложение. Как бы там ни было, результат должен бытьполучиться один и тот же.

— Хорошо. Я согласна. — Со своей обычной, тщательнорассчитанной грацией она повернулась к нему спиной. — Но нам придется двигатьсябыстро. А дерево не выпускает заклинаний наружу; так что для перемещения нужновыйти.

— Нет.

— Что «нет»?

Он подождал, пока она снова не обернется к нему.

— Больше никаких телепортаций. С меня хватит.

— Любой другой способ потребует слишком много времени. Чемдольше мы будем болтаться вблизи цитадели, тем больше риск, что один изподданных Короля-Дракона заметит нас! А если не они, то кто-нибудь еще изохотников за секретами карлика.

В глубине души ученый сознавал правоту Забены, однакосохранил твердость. Слишком долго его таскали с места на место, точно куклу.Магия — не его стихия, и, может быть, так и останется впредь. При любомпроявлении волшебства — кроме собственного ощущения опасности — ученомустановилось не по себе. Ему хотелось иметь хотя бы некое подобие контроля надситуацией, а волшебство — особенно телепортация, — напротив, заставлялочувствовать себя беспомощным и сбивало с толку.

Чародейка поняла, что спорить нет смысла. Если ей хочетсясохранить его доверие, придется уступить.

— Хорошо. Как пожелаешь. — Даже простое пожатие плечами висполнении бледной ведьмы было невыразимо очаровательным. — Пожалуй, я попробуювызвать пару лошадей, но это потребует времени. Может, они где-нибудь поблизости,а может, и очень далеко.

— А может, быстрее идти пешком?

Она наморщила нос, словно не слыша последнего вопроса.Уэллен понял, что хозяйка считает его безумцем — и, возможно, не так уж онанеправа. Он и сам не был вполне уверен в своем душевном здравии.

— Я не пойду к цитадели карлика пешком. Ты просишь слишкоммногого, Уэллен Бедлам.

Накануне она уверенно звала его просто «Уэллен», теперь жестала держаться более формально. Непоследовательно. Если она хочет увлечь его,зачем отстраняться? Используя полное имя, она напоминает о том, что они другдля друга — люди относительно чужие.

Уэллен понял, что настаивать дольше не стоит. — Хорошо,поедем верхом.

Она снова улыбнулась. Все снова было в порядке. По крайнеймере, внешне.

— Пожалуй, это не займет много времени. Этих скакунов явызывала уже не раз. Они должны быть неподалеку.

Она назвала их скакунами. Но лошади ли это?

— Конечно, вызывать их придется снаружи.

Это обстоятельство Забена объяснила ему с самого начала.Заклинания действовали как внутри крохотного мирка дерева, так и вне его — там,где находился волшебник. Заклинание, примененное внутри дерева, нераспространялось на Царство драконов. В то же время некто, применяющийзаклинание в Царстве драконов, не мог влиять на мир дерева. И это, насколькоУэллен мог судить, обеспечивало чудесное ощущение защищенности.

— Я пойду с тобой, — ответил он.

С одной стороны, следить за чародейкой было приятно. А сдругой — Уэллен сознавал, что будущее его отчасти зависит от осторожности вобщении с нею. В один прекрасный момент она может решить, что он сталбесполезным… и что тогда?

— Конечно.

Чтобы войти в дерево, волшебнице пришлось приложитьнекоторые физические усилия. Выйти же, как оказалось, не стоило никакого труда.Едва они приблизились к скрытому от посторонних глаз проходу, дерево медленнораскрылось. Бедлам отметил, что раскрылось оно ровно настолько, чтобы наружуможно было выходить только по одному. Оставалось лишь гадать, всегда ли деревотак работало или Забена сознательно не позволила «дверям» раствориться шире.

Снаружи было раннее утро — солнце только-только взошло. ЭтоУэллен понял еще до того, как вышел наружу, и удивился, так как считал, чтопроспал гораздо дольше. Впрочем, все к лучшему. Пока ночь можно было проводитьпривычным образом, он предпочитал путешествовать днем. Слишком много тварейбродило по этим лесам в темноте. Днем по крайней мере видишь, что к тебеприближается. А прятаться сам Уэллен все равно никогда не умел.

— Это займет совсем немного времени.

Забена повернулась лицом на север. Уэллен сделал шаг всторону от их укрытия и вдохнул чистый утренний воздух.

И тут же голова его словно взорвалась от мысленного вопля.

— Забена!

Слишком поздно он понял, какую злую шутку сыграл с ним мирвнутри просторного дерева. Уэллен не ощущал опасности, так как угрозанаходилась снаружи, а сам он — внутри. Теперь же предостережения хлынули в егосознание, словно долго накапливались в ожидании возможности поведать емуправду.

В лесу за его спиной раздался шорох и треск. К ним, ломясьсквозь подлесок, явно двигалось — и весьма быстро — нечто большое. Взглянув начародейку, Уэллен обнаружил, что она еще занята призыванием лошадей. Тогда онопустил взгляд к собственным рукам, словно это могло помочь высвобождению еговероятной магической силы. Не ощутив никаких перемен, Бедлам почти бросил этобезнадежное занятие. Между тем невидимая опасность приближалась. В отчаянииученый быстро оглянулся и отыскал довольно тяжелый сук. Голова сноваразболелась. Внезапно сделалось смешно — столь жалко выглядели егоприготовления к обороне. Угроза, вызвавшая такой звон в голове, должна оказатьсячудовищной. Что бы это ни было, дубинка скорее раздразнит, чем причинит вред…