ей становится всё лучше, и вот уже несколько месяцев она не кричит, призывая Алину. Когда-нибудь её выпустят – но до тех пор она будет встречать нас, сидя в белой одежде по другую сторону стола. Мы болтаем, едим, пьём, и в это время мы снова можем сойти за совершенно обычную семью. Гард, папа, мама и я. Но ни о доме, ни о том, что в нём произошло, мы не говорим никогда.

В конце концов всё образуется.

Но что же произошло на самом деле? Как дому удалось практически уничтожить нас?

Мы с Идой поддерживаем связь всё это время. Весь последний год я каждый вечер перед сном смотрю её канал на Ютубе. Она выкладывает кавер-версии песен известных исполнителей, которые поёт своим чувственным голосом. Тысяча семьсот километров разделяют наш новый дом в Осло и её общежитие в Тромсё[4], но, когда я смотю её ролики, мне кажется, она сидит в моей комнате и поёт для меня. Красные губы, зелёные глаза. Я скучаю по ней.

Я мотаю головой. Я увижу её снова. Но сначала надо кое-что уладить.

Моё прошлое кажется лишь туманным воспоминанием. Дома, мимо которых я проезжаю, фьорд вдали, море – всё это часть забытого.

В конце концов всё образуется – так зачем же я вернулся в Ботсвик?

На прошлой неделе у нас дома в Осло кое-что произошло.

Я собирался лечь спать, почистил зубы и умылся. Потом я пошёл по коридору к своей комнате, и мне показалось, что я услышал голос. Я остановился и прислушался.

Хенрик. Хенрик. Хенрик.

Я судорожно огляделся по сторонам. В окно светили уличные фонари, гостиная была наполнена призрачным светом. По стёклам стучали капли дождя, а сильный ветер сгибал деревья.

Хенрик.

Я зажал уши руками, зажмурился и опустился на корточки.

«Нет, нет, нет, – повторял я про себя. – Пожалуйста. После всех этих лет. Не дай этому случиться».

Когда я открыл глаза, перед столом в гостиной кто-то стоял. В тусклом свете я видел лишь тёмный силуэт без глаз и без лица.

– Хенрик, – прошептал голос.

Я затрясся всем телом.

– Хенрик.

Я бросился к выключателю, включил свет и посмотрел на стол. Я увидел мертвенно-бледное лицо. Это был Улаф, тот самый старик, которого похоронили несколько лет назад. Его лицо исказилось как от боли, рот открылся, и он протянул ко мне руку. Из его горла вырывались булькающие звуки. От порыва ветра задрожали стены. Стакан упал на пол и разбился, со стены свалилась рамка. В следующий миг он исчез, и о его пребывании в гостиной свидетельствовал только страшный холод.

«О чём ты пытался предупредить меня, Улаф? – думаю я, поворачивая направо по почти забытой дороге. – Какая важная информация заставила тебя прийти ко мне с другой стороны?»

Я вижу коричневый дом, и руки у меня начинают дрожать. Я подъезжаю ближе, и дрожь охватывает уже всё тело. Я крепко сжимаю руль и приближаюсь к дому на тридцать метров. На двадцать. На десять. Останавливаю машину и разглядываю двухэтажную постройку.

На небе появляется зелёный всполох. Острый серп луны освещает выкрашенные в коричневый цвет стены. На втором этаже шевельнулась штора. Кто-то стоит за ней и смотрит на меня, я вижу очертания человеческой фигуры.

Трясущимися руками я достаю из кармана мобильный телефон. Ида отвечает моментально.

– Т-ты должна п-приехать сюда, – говорю я. – Проклятие не умерло.

– Хенрик? Ты где?

– Она вернулась, – говорю я. – Алина вернулась. Кто-то построил здесь новый дом.

– Где? Ты где?

– На Лодочной улице, тридцать семь.

Примечания

1

В Норвегии так называется шеф сельского полицейского участка. (Здесь и далее примеч. ред.)

2

Норвежская поп-певица, родилась в 1986 году.

3

Лекарство на основе парацетамола.

4

Город в Норвегии, расположен почти на 400 км севернее полярного круга.