Комната Гарда, понимаю я.

– Она говорила ужасные вещи, – продолжает Герхард. – Дела шли всё хуже и хуже – до тех пор пока…

– …не наступил тот вечер, – вставляет Улаф, появившись у меня из-за спины.

– Я просто стоял – усталый, расслабленный – и не мог двигаться от изнеможения… – говорит Герхард. Голос его срывается, и он снова сидит, потупив взгляд. – Я просто стоял и смотрел, как Хильда застрелила моих маленьких девочек. Изо рта у неё текла слюна, в глазах полыхала злоба. Она откусила мне палец и швырнула через всю комнату с нечеловеческой силой. А потом… потом…

– Это я застрелил жену Герхарда, – говорит Улаф. – Он никого не убивал.

– Что?! – переспрашиваю я.

Ида смотрит на него так, будто видит впервые.

– Мне пришлось, – пожимает плечами Улаф. – Я пытался спасти детей. Другого выхода не было. Она бы убила нас. А потом мы с Герхардом скрылись в таком же тумане, какой стоит сейчас. – Он ставит на пол две канистры с бензином.

– Хенрик, Эльфрида. У нас не так много времени. Я собираюсь сжечь дом, которого боялся всю свою жизнь, и мне нужна ваша помощь.

Я смотрю на этих мужчин – сначала на Герхарда, потом на Улафа.

Ида кивает, и я почему-то тоже говорю «да».

– Я старый человек, – слабым голосом произносит Улаф, – мои дни сочтены. И если мы не справимся, если дом выстоит после сегодняшней ночи, то наступит день, когда священник выкрикнет моё имя в церкви так громко, что задрожат стены. Наступит день, когда гроб с моим телом закопают в землю. Я хочу, чтобы после этого вы продолжили моё дело.

– Какое дело?

– Вот моё невесёлое наследство, – говорит Улаф. – Пусть мой долг станет вашим. Вы должны наблюдать за злом в доме тридцать семь по Лодочной улице.

– Мы должны стать такими же, как вы с Герхардом? – спрашивает Ида.

Улаф кивает, а потом решительно разворачивается и скрывается в коридоре. Тишину комнаты нарушает слабый голос Герхарда, и у меня по спине пробегает холодок.

– Не смотрите наверх, – шепчет он. – Не смотрите наверх в доме тридцать семь по Лодочной улице. Под высоким потолком вы увидите её.

Улаф возвращается, и я заставляю себя отвести взгляд от налитых кровью глаз Герхарда. Старик принёс ещё две канистры с бензином, по одной в каждой руке.

– Быстрее, – говорит он. – Помогите мне.

Глава 35

Дом вздымается над нашими головами, и, оказавшись на поляне перед ним, я чувствую себя совсем маленьким. Дом 37 по Лодочной улице. Он словно паутиной окутан туманом. Мне приходит в голову, что я мог бы пырнуть эту серость ножом, мог бы ранить туман. Я прислушиваюсь к окружившей тишине и снова пытаюсь понять, каким образом наша жизнь покатилась под откос.

Герхард ловит мой взгляд, хотя я смотрю на других. Он ставит канистры с бензином на землю, а потом какое-то время просто разглядывает меня. Не знаю, может, это туман так шутит, но мне кажется, я различаю слабую улыбку на его лице. Он кивает, и я пытаюсь улыбнуться в ответ, но у меня не получается: я слишком боюсь того, что ожидает нас внутри дома.

В общей сложности у нас шесть канистр с бензином. Ида, Герхард и я принесли каждый по две. Улаф нёс винтовку и два мотка верёвки.

– Слушайте, – шепчет Улаф. – Сначала надо вывести из дома твоих родителей. Если они будут сопротивляться, мы привяжем их к деревьям. Действовать нужно быстро.

– А Г-Гард? – спрашиваю я и думаю о своём младшем брате. Он такой маленький и беспомощный, я нужен ему.

– Да-да, конечно, его тоже нужно вывести наружу, – говорит Улаф. – Одновременно мы должны облить бензином как можно больше поверхностей в доме. Стены, пол, лестницу, всё вокруг!

– Возможно, чтобы вывести из дома мать, нам придётся действовать сообща, – предупреждает Герхард.

Я мотаю головой: в ней просто не укладывается, что сейчас они говорят о моей маме. О маме, которую я так хорошо знаю. Мысли непроизвольно возвращаются ко всему, что приключилось с нами после переезда сюда. Напавшая на меня кошка. Звуки в коридоре. Могильный камень. К настоящему моменту привела целая цепь событий. Всё случившееся привело меня сюда с канистрами бензина в руках. Я вздрагиваю. Руки покрываются мурашками.

И тогда я слышу зов:

– Эльфрииии-иииида.

Голос ласковый, почти мечтательный. Он доносится со второго этажа, и в тот же миг в одном из окон я замечаю движение. Штора покачивается, кто-то стоит за ней и смотрит на нас.

– Эльфрииии-иииида.

– Эльфрииии-иииида.

Я смотрю на Улафа. Он увлажнившимися глазами разглядывает второй этаж. По его щеке течёт слеза. Вдруг по моему телу прокатывается волна странного жара. Голос такой приятный, такой ласковый. Я улыбаюсь и хочу отойти, я знаю: что-то не так. Но вместо этого я подхожу ближе, бросаю взгляд на Иду – и замираю. У неё дрожат губы. Всё лицо дрожит.

– Мама, – тихо произносит она, – мама, это ты?

– Эльфрииии-ииида.

Я не успеваю среагировать. Ида бросается вперёд и взлетает вверх на крыльцо. Герхард мчится за ней, но спотыкается и падает.

– Герхард! – кричит из дома какая-то женщина. – Герхард! Убирайся!

Герхард, лёжа на земле, поворачивается к дому.

– Хильда! – кричит он сквозь зубы. – Это ты, Хильда?!

Я чувствую руку на своём плече.

– Это Алина, – тихо произносит Улаф. – Это всё она.

Я резко поворачиваюсь к дому. Ида скрылась в дверях, а в окне появляется белое лицо в обрамлении длинных чёрных волос. Я не уверен, но эта женщина похожа на маму. Шторы шевелятся, лицо исчезает.

Иде нужна помощь. Моей семье нужна помощь.

Я бегу.

– Хенрик! – кричит Улаф. – Хенрик! Стой!

Но я не слушаю и несусь вперёд. Неожиданно я оказываюсь посреди коридора и останавливаюсь. Прямо передо мной лестница, направо кухня. В следующий миг дверь позади меня захлопывается с такой силой, что сотрясаются стены. Дверная ручка ходит вверх-вниз, кто-то пытается открыть дверь снаружи.

– Хенрик, – шепчет Улаф оттуда, – отопри дверь.

«Я её не запирал, – думаю я. – Я не запирал её».

Я берусь за дверную ручку, опускаю её вниз и дёргаю дверь на себя. Ничего не происходит. Я судорожно пытаюсь повернуть замок. Он не поддаётся.

– Хенрик, отопри, – повторяет Улаф, на этот раз строже.

– У меня не получается! – Я пробую ещё раз, но дверь явно заклинило.

– Оставайся там, Хенрик. Не двигайся. Мы найдём другой вход.

Я поворачиваюсь и вглядываюсь в дом.

Тишина.

Ида. Гард. Мама с папой. Все они находятся в доме, но здесь