меня перехватило дыхание. Впереди вьётся тракторная дорожка, опускается туман.

– Ида, – хрипло говорю я, но плотный воздух поглощает мой голос.

Она резко сворачивает из леса вправо – и перед нами возникает красный дом, Идин дом. Она хватается за ручку, рывком открывает дверь и поворачивается ко мне.

– Давай! – побледнев, хрипит Ида и машет рукой. – Хенрик! Ну же!

Я успеваю заметить, что она смотрит куда-то мне за спину, и влетаю в дверь. Шатаясь, захожу в комнату и падаю на пол. Дверь захлопывается, щёлкает замок.

– Папа! – кричит Ида, врываясь в дом. – Папа, где ты?

Я хватаю ртом воздух и поворачиваюсь как раз в тот миг, когда Ида хватает меня за руку. Её лицо безумно.

– Я видела его, Хенрик! – кричит она, брызгая слюной. – Он здесь! Я ошиблась! Он настоящий!

Я тяжело дышу. Снаружи доносится глухой стук – кто-то ходит у дома. Ида застыла.

– Где твой отец?

Ида крепко вцепилась в меня. Она оцепенела от ужаса и не отвечает.

– Ида, – говорю я. – Где т-т-твой отец?

– Наверное… – начинает она и замолкает, оглядываясь по сторонам. – Наверное, он в пабе.

Дверная ручка резко опускается вниз, и я подскакиваю. Ручка дёргается вверх-вниз, вверх-вниз несколько раз. Герхард ломится в дверь, но та не поддаётся. Когда он оставляет её в покое, вновь раздаётся глухой стук. Герхард ходит вокруг дома.

– Чёрт, – говорит Ида, – надо запереть дверь на верхнюю веранду! – Она стоит несколько секунд в растерянности, словно тело ей не подчиняется.

– Он может проникнуть в дом сверху?

– Беги в мою комнату, – говорит Ида, – и звони в полицию.

Прежде чем я успеваю подумать, она взлетает вверх по лестнице. Я иду налево и падаю на её кровать. Повсюду пахнет Идой.

Трясущимися руками я вынимаю телефон и набираю ПИН-код. Я слышу, как кто-то топочет по полу у меня над головой.

В гостиной что-то разбивается на тысячу осколков. Это окно. Я застываю. По гостиной кто-то ходит – чёрный силуэт в длинном пальто. В горле у меня пересохло. Он видит, что я забился в угол кровати, останавливается и рассматривает меня. А потом Герхард начинает двигаться по направлению к спальне, ко мне. Время замирает. Я в западне, у меня нет пути к спасению. Его холодные пальцы хватают меня за лицо.

– Она пришла, – шепчет он, обдавая меня запахом гнили. Глаза на его грязном лице налиты кровью. – Ты видел её, – произносит он, сильнее стискивая моё лицо. Он говорит холодным змеиным голосом. – Неужели нет?

Я трясусь всем телом.

– Алину? – слышу я свой сдавленный голос.

Это слово будто ударяет его. Лицо искривляется от боли. Он скулит.

– Твоя мать, – наконец произносит он. – Твоя мать – избранная. Если бы я не боялся того дома, я бы сам её убил. Она поглотит нас всех.

– Почему ты хочешь убить мою семью, Герхард?

Он с отвращением смотрит на меня:

– Ты ничего не понимаешь, мальчик. Ничего не понимаешь. Ты не можешь…

– Не двигаться! – говорит Ида.

Голос у неё спокойный, и я открываю рот от удивления. Она приставила дуло к виску Герхарда. Отцовская охотничья винтовка!

– Ты ведь уже видел винтовку раньше, да? – спрашивает она. – Знаешь, что она убивает.

Герхард снова скулит по-звериному. Его глаза выпучиваются.

– Отпусти его, – требует Ида. – Винтовка заряжена, и я знаю, как с ней обращаться.

Хватка Герхарда ослабевает, а потом он и вовсе отстраняется от меня и медленно поднимает обе руки над головой. Ида делает шаг назад и указывает винтовкой в угол комнаты.

– Подожди. Не…

– Заткнись! – рычит Ида. – Не разговаривай. Иди туда, – она кивает на противоположный угол комнаты. Герхард ползёт по полу на четвереньках, как собака, а Ида идёт следом, продолжая целиться в него. Он забивается в угол и подтягивает ноги, пытаясь сделаться как можно меньше. Он дрожит и сейчас не кажется таким уж ужасным.

– Пожалуйста, – повизгивает он, – пожалуйста.

Ида делает глубокий вдох. На её скулах проступили желваки.

– Расскажи нам о доме, – говорит она.

Герхард медленно поворачивает голову. Его губы трясутся. В какое-то мгновение кажется, что сейчас он прыгнет на Иду и вырвет у неё из рук винтовку. Но его скулёж говорит о другом. Он плачет.

– Герхард, – говорит она с угрозой в голосе, – если ты шевельнёшься, я выстрелю. Если ты не расскажешь нам о доме, Хенрик вызовет полицию.

Но Герхард не отвечает. Он закрывает голову руками, его тело продолжает содрогаться.

– Хенрик, – Ида не сводит глаз с Герхарда и держит его на мушке, – думаю, тебе пора звонить в полицию.

Я хватаю мобильник, набираю 112, собираюсь нажать на кнопку вызова, но от двери раздаётся:

– Не делай этого.

Я тут же узнаю голос, глубокий раскатистый голос.

– Не звони в полицию, – говорит Улаф. Старик стоит в дверях, руки его подняты, ладони повёрнуты в нашу сторону.

– Улаф!

Я с облегчением выдыхаю, плечи расслабленно опускаются. Улаф пришёл спасти нас.

– Мы поймали его, – говорю я. – Ида поймала его. – Я поднимаюсь и чувствую, как страх отступает. – Он у нас, Улаф, – повторяю я.

Улаф бросает взгляд на нашего пленника, а потом на нас. Я с ужасом вижу, как он садится на корточки перед Герхардом и кладёт руку ему на плечо.

– Как ты, друг мой? – спрашивает Улаф голосом, каким разговаривают с перепуганными детьми. – Как ты, Герхард?

Мы с Идой переглядываемся.

– Какого чёрта здесь происходит, Улаф? – спрашивает она.

– Да убери ты эту поганую винтовку, Эльфрида! – рявкает Улаф.

Ида не шевелится, но в её взгляде проскальзывает нерешительность.

– Делай, что я говорю, Эльфрида, – требует он.

– Но в-в-ведь он убийца, – говорю я. – Убийца, который несколько дней охотился на меня.

– Он убил своих детей, он убил свою жену, – подхватывает Ида.

– Нет! – возражает Улаф. – Это не так.

– Что в-вы хотите сказать?

– Я был там. Я всё видел, – говорит Улаф. – Это она застрелила детей.

Всхлипывания Герхарда становятся громче, и Ида выглядит такой же испуганной, как и я. Винтовка дрожит у неё в руках. Она в замешательстве смотрит на меня.

– Что т-там случилось? – спрашиваю я у Улафа. – Какого чёрта там случилось?!

Он врал нам! Старый торговец с добрыми глазами всё это время нам врал.

– У нас нет времени! – говорит он. – Ты что, не понимаешь, Хенрик? То, что случилось с женой Герхарда, вот-вот случится с твоей матерью. Алина нашёптывает ей на ухо, вселяет в неё свою злую сущность. Пожалуйста, поверь и иди со мной.

Я мотаю головой. Пульс зашкаливает.

– Давай, – говорит Улаф, – надо вывести из дома твоих родителей и Гарда, а потом сжечь его дотла.

– Д-дотла? – переспрашиваю