На нижней ступеньке лестницы он задержался.Надо было настоять на своем и заглянуть все-таки в саркофаг…

Его слуга Уолтер подошел, чтобы помочь. Добрыйстарина Уолтер, который вырос и состарился вместе с ним. Уолтер помог емузабраться в припаркованный автомобиль, и Эллиот устроился на заднем сиденье.Стоило вытянуть ноги, как снова заныло бедро.

Удивился бы он, увидев, что саркофаг пуст,убедившись, что все это не игра? Напротив. Он и так знал, что в саркофагеничего нет. И боялся увидеть это своими глазами.

Мистер Хэнкок из Британского музея был вполнеобыкновенным человеком. Просто, посвятив жизнь египетским древностям, ониспользовал их, чтобы продемонстрировать людям человеческую грубость иочевидное ничтожество. Ненависть к ныне живущим стала частью его натуры, стольже существенной, сколь искренняя любовь к древностям, изучением которых онзанимался всю жизнь.

Хэнкок вслух прочитал заголовок для трехджентльменов, сидевших с ним в комнате:

– «Мумия разгуливает по Мэйфейру». –Он перевернул страницу. – Просто отвратительно. Неужели юный Стратфордвыжил из ума?

Пожилой джентльмен, сидевший напротив застолом, улыбнулся.

– Генри Стратфорд, пьяница и игрок. Нет,вы подумайте: мумия выбралась из гроба!

– Дело не в этом, – возразилХэнкок. – Плохо, что мы оставили бесценную коллекцию в частном доме. И вотвам скандал! Там уже побывали и полиция, и репортеры из паршивых газетенок.

– Позвольте мне, – сказал пожилойджентльмен. – Меня гораздо больше беспокоит похищение золотой монеты.

– Да, но… – тихо произнес СамирАйбрахам, сидевший в углу. – Я же говорил вам, их было только пять, когдая составлял опись коллекции. И никто из вас не видел так называемой похищенноймонеты.

– Ну и что? – опять возразилХэнкок. – Мистер Тейлор – уважаемый нумизмат. Он уверен, что монета былаподлинной. И продавал ее именно Генри Стратфорд.

– Стратфорд мог украсть ее вЕгипте, – предположил пожилой джентльмен.

Некоторые из сидевших за круглым столомзакивали.

– Коллекцию следует хранить вмузее, – сказал Хэнкок. – Нам нужно срочно начать изучение мумииРамзеса Каирский музей кипит от возмущения. А теперь еще эта монета…

– Но, джентльмены, – вмешалсяСамир, – мы ведь не можем принимать решения относительно этой коллекции,не посоветовавшись с мисс Стратфорд.

– Мисс Стратфорд очень молода, –презрительно отозвался Хэнкок. – И она предается своему горю. Она неспособна принимать какие-либо решения.

– Да, – сказал пожилойджентльмен. – Но, надеюсь, все присутствующие понимают, что именно ЛоуренсСтратфорд вложил миллионы в развитие музея. Думаю, что Самир прав. Мы не можемперевозить коллекцию без разрешения мисс Стратфорд.

Хэнкок снова уставился в газету.

– «Рамзес поднимается из могилы», –прочитал он. – Говорю вам, мне это очень не нравится.

– Может, следует сменитьохранника? – предложил Самир. – Или поставить двоих.

Пожилой джентльмен кивнул:

– Хорошая идея. И в этом вопросе,повторяю, надо учитывать пожелания мисс Стратфорд.

– Может быть, вы ей позвоните? –спросил Хэнкок, обращаясь к Самиру. – Вы были другом ее отца.

– Хорошо, сэр, – тихо ответилСамир. – Обязательно позвоню.

Ранний вечер. Отель «Виктория». Рамзесприступил к обеду в четыре часа, когда солнце сквозь запотевшее стекло ещеосвещало покрытый белой скатертью стол. Теперь уже было темно. Повсюду зажглиэлектричество; под потолком горели тусклые светильники, скупо высвечиваястоявшие по углам в латунных горшках высокие и изящные темно-зеленые пальмы.

Лакеи в ливреях молча подносили одну за другойтарелки с едой – только один из них удивленно приподнял бровь, откупориваячетвертую бутылку итальянского красного вина.

Джулия давным-давно доела свою отнюдь немаленькую порцию. Они были полностью поглощены разговором, и английская речьлилась так же свободно, как и вино.

Она уже научила Рамзеса пользоваться тяжелымисеребряными вилками и ножами, но он по-прежнему игнорировал их: в его временатолько варвары так запихивали еду в рот.

После небольшого раздумья он так и сказал: да,только варвары сгребают еду в рот подобными лопатами. Пришел черед Джулииобъяснять, как появилась серебряная посуда. И все же она не могла не признать,что он был очень… разборчивым, что ли. Невероятно утонченным, изящным, дажекогда отламывал хлеб, отрывал небольшие кусочки мяса и отправлял их на кончикязыка, не касаясь пальцами губ.

Сейчас она была поглощена повествованием отехнической революции.

– Первые машины были очень простыми – дляобработки полей, для выделки тканей. Потом идея механизации захватила умы.

– Да.

– Если ты заставишь машину делать что-тоза тебя, то вскоре захочешь придумать другую.

– Понимаю.

– Потом появился паровой двигатель,следом автомобиль, телефон, самолет.

– Мне очень хочется полетать: простоподняться в небо.

– Разумеется, полетаешь. Но ты понимаешьсаму идею, изменение образа мыслей людей?

– Конечно. Ведь я пришел к тебе, как тыговоришь, не из времен девятнадцатой династии египетской истории – я пришел изпервых дней существования Римской империи. Так: что мой разум достаточно гибок,я легко приспосабливаюсь к новому. Мой образ мыслей, как ты говоришь, все времяменяется.

Что-то удивило его; сначала она не поняла что.Начал играть оркестр, очень тихо, так что она с трудом различила сквозь гулразговоров звуки музыки. Рамзес вскочил, уронив на пол салфетку, и показал назаполненный людьми зал.

Теперь мягкие звуки вальса заглушили шумголосов. Джулия обернулась и увидела маленький оркестр, угнездившийся напротивоположной стороне отполированного ногами танцевального зала. Царьнаправился к оркестру.

– Подожди! – окликнула его Джулия,но он ее не слышал. Тогда она поспешила следом.

Посетители ресторана вовсю глазели на высокогомужчину, который энергичным шагом прошествовал через весь танцевальный зал иостановился прямо напротив музыкантов.