– Он был ученым, – продолжала онауже более мягко. – У него было много денег. Он сделал только одну ошибку:доверил ведение дел компании брату и племяннику. За это и поплатился.

Джулия замолчала. Она неожиданно почувствоваласебя очень усталой. Несмотря на сегодняшнюю эйфорию, она ни на минуту незабывала, что случилось; мучения только начинались.

– Это ужасно, – прошептала она.

– Жадность – вот что ужасно. Жадность –источник всех зол.

Рамзес смотрел на мрачные разбитые стекла вокнах домов. Из окон и открытых дверей страшно воняло – мочой, гнилью.

Джулия и сама никогда не бывала раньше в этойчасти Лондона При виде такой нищеты ей стало совсем грустно, и собственная больотступила.

– Генри нужно остановить, – твердосказал Рамзес. – Иначе он снова совершит на тебя покушение. И за смертьтвоего отца надо отомстить.

– Если дядя Рэндольф узнает, чтопроизошло, он умрет. Если, конечно, он ничего еще не знает.

– Дядя? Тот, что приходил сегодня утром?Нет, он невиновен и очень боится за своего сына. Но Генри – злодей.Неуправляемый.

Джулия задрожала, на глаза навернулись слезы.

– Сейчас я ничего не могу сделать. Он мойбрат. Они вообще единственные мои родственники. И если совершено преступление,пусть преступником займутся суд и закон.

– Ты в опасности, Джулия Стратфорд!

– Рамзес, я не царица. Я не имею правасвоевольничать.

– Но я-то царь. И всегда буду им. Я смогувзять на себя всю ответственность. Позволь мне действовать так, как я считаюнужным.

– Нет, – прошептала Джулия иумоляюще посмотрела на него. Рамзес накрыл своей ладонью ее руку, слегка пожали наклонился, словно собираясь обнять, но Джулия держалась стойко. –Обещай мне, что ничего не станешь предпринимать. Если что-то случится, этобудет на моей совести.

– Он убил твоего отца.

– Убей его, и ты убьешь дочь моегоотца, – проговорила Джулия.

Наступило молчание – он просто смотрел на нее,возможно удивляясь. Джулия так и не поняла. Она почувствовала, как его праваярука легла ей на плечо. Потом он прижал ее к себе, так что ее грудь коснуласьего груди, и поцеловал долгим поцелуем. По телу Джулии тут же разлился жар. Онахотела оттолкнуть Рамзеса, но вместо этого ее пальцы скользнули по его волосам.Она нежно гладила его по голове, потом отстранилась – потрясенная, плохопонимающая, что происходит.

Некоторое время Джулия не могла вымолвить нислова. Лицо пылало, тело расслабилось, стало мягким и податливым. Она закрылаглаза Джулия знала, что, стоит ему еще раз до нее дотронуться – играм конец онаотдастся ему прямо в этом кебе. Надо что-то делать…

– А ты как думала, Джулия? – спросилРамзес. – Ты думала, что я бесплотный дух? Я бессмертен, но я мужчина.

Он хотел снова поцеловать ее, но Джулияотодвинулась, предостерегающе подняв руку.

– Поговорим о Генри? – спросилРамзес. Он взял ее руку, сжал и поцеловал кончики пальцев. – Генри знает,кто я. Он видел. Я появился, чтобы спасти твою жизнь, Джулия. Он это видел.Зачем ему жить с этой тайной? Он злодей и заслуживает смерти.

Рамзес наверняка понимал, что в такомсостоянии Джулия вряд ли способна сосредоточиться на том, что он говорит. Егогубы ласкали ее пальцы, голубые глаза сияли.

Неожиданно Джулия рассердилась.

– Во всей этой истории Генри показал себяидиотом, – сказала она. – Он больше не будет покушаться на моюжизнь. – Отняв руку, Джулия выглянула в окно: они уже миновали этот нищийквартал. Слава богу.

Рамзес задумчиво пожал плечами.

– Генри трус, – продолжала Джулия.Тело вновь слушалось ее. – Жалкий трус. Так, как он убил моего отца,убивает только трус.

– Трус может оказаться гораздо опаснее,чем смельчак, – заметил Рамзес.

– Не трогай его, – прошептала она ивзглянула ему в лицо. – Ради меня, оставь правосудие Господу. Я не могубыть судьей и палачом.

– Это по-царски, – заметилРамзес. – Такой мудростью обладает не каждая царица.

Он медленно склонился, чтобы поцеловать ее.Джулия знала, что должна отвернуться, но не могла. И вновь на нее нахлынули жари слабость. Она попыталась отстраниться, но Рамзес удерживал ее;и все-таки она победила.

Джулия опять подняла на него глаза – онулыбался. Жестом показав, что принимает ее протест, он произнес:

– Я гость в твоем царстве, моя царица.

Эллиоту не стоило большого труда сломитьсопротивление Риты. Несмотря на то что она умоляла войти в ее положение –хозяйки нет дома, граф может навестить ее в любое другое время, – он молчапрошел в дом и направился прямиком в египетский зал.

– Ох уж эти сокровища! Ни у кого нетвремени заняться ими. Принеси мне стаканчик шерри, Рита. Похоже, я здоровоустал… Отдохну немного и пойду домой.

– Да, сэр, но…

– Шерри, Рита.

– Да, сэр.

Как она взволнована и бледна, бедняжка! Ну икавардак: в этой библиотеке! Везде в беспорядке разбросаны книги. Эллиотвзглянул на столик в оранжерее. С того места, где он стоял, видны были лежавшиетам словари. На стульях покоились аккуратные кипы газет и журналов.

Но дневник Лоуренса был здесь, на письменномстоле, – на это Эллиот и надеялся. Он открыл дневник, убедился, что неошибся, и засунул его в карман.

Он смотрел на саркофаг, когда Рита принесла намаленьком серебряном подносе бокал шерри. Грузно опираясь на трость, Эллиотвзял бокал и слегка пригубил.

– Ты не позволишь мне взглянуть намумию? – спросил он.

– О господи, не надо, сэр! Пожалуйста, нетрогайте его! – взмолилась Рита. Она смотрела на саркофаг с ужасом. –Он очень тяжелый, сэр. Мы не должны даже пытаться поднять его…

– Ну ладно, ладно. Ты не хуже меня знаешь,что древесина здесь очень тонкая и саркофаг совсем не тяжелый.

Улыбнувшись, Эллиот достал соверен и протянулгорничной. Она удивилась и покачала головой.

– Возьми, не отказывайся. Купи себекакую-нибудь безделушку.

Она не успела ответить, Эллиот обошел ее изашагал к выходу. Рита поспешила открыть ему дверь.