К вечеру царь научился разговариватьпространными фразами. Он сказал Джулии, что ему очень нравится английский. Нанем удобно думать. Греческий и латынь очень удобны для размышлений. Но неегипетский. С каждым новым языком, которым ему приходилось овладевать впредыдущих жизнях, его лингвистические способности совершенствовались. Языкдает простор умственной деятельности. Замечательно, что простой народ этойэпохи умеет читать газеты, в которых так: много умных споров и рассуждений!Каким же должно быть мышление простолюдина?

– Ты не устал? – поинтересоваласьДжулия.

– Нет, я никогда не устаю, – ответилРамзес, – устают только душа и сердце. Я голоден. Пища, Джулия. Мне нужнапища.

Они вдвоем отправились в Гайд-парк. Казалось,Рамзес почувствовал облегчение, оказавшись среди вековечных деревьев, поднебом, которое просвечивало сквозь толстые ветви, – такую картину можнонаблюдать в любую эпоху в любом уголке земного шара.

Они нашли небольшую скамейку. Царь молчанаблюдал за проходившими по аллее людьми. Какими глазами они смотрели на него –на этого исполина, от которого исходили токи огромной жизненной силы? Знает лион сам, как он красив, думала Джулия. Догадывается ли, что даже мимолетное егоприкосновение волнует ее так сильно, что она долго не может справиться с этимволнением?

Ох, сколько еще предстоит показать ему! Джулиясводила его в контору «Судоходной компании Стратфорда» и, моля Бога, чтобыникто ее не узнал, поднялась вместе с ним в железной кабине лифта на самуюкрышу.

– Провода и ворот, – пояснила она.

– Британия, – тихо проговорилРамзес, глядя на лондонские крыши, слушая пронзительные вопли фабричных гудкови звонки бегущих внизу трамваев. – Америка, Джулия. – Он нетерпеливообернулся к ней и обнял за плечи. – За сколько дней можно доплыть доАмерики на механическом корабле?

– Наверное, дней за десять. А до Египта итого меньше. Дорога до Александрии занимает шесть дней.

Зачем она произнесла эти слова? Его лицоомрачилось.

– Александрия, – прошептал Рамзес, вточности копируя ее произношение. – Александрия все еще существует?

Джулия вернула его к лифту. Так много ещепредстоит увидеть! Она сказала, что до сих пор существуют и Афины, и Дамаск, иАнтиох. И Рим, разумеется. Рим никуда не делся.

Внезапно ее осенила безумная идея. Остановивэкипаж, Джулия приказала вознице:

– К мадам Тюссо.

Восковые фигуры в костюмах. Джулия торопливообъяснила Рамзесу, что это за музей. Можно увидеть целую историческую панораму.Она покажет ему американских индейцев, Чингисхана, Аттилу – тех людей, которыеповергали Европу в ужас после падения Рима.

Джулия не могла предвидеть, как он восприметэтот исторический калейдоскоп: хладнокровие царя все больше и больше поражалоее.

Но ей вполне хватило нескольких минут, чтобыпонять свою ошибку. При виде римских солдат Рамзес утратил казавшеесянеколебимым спокойствие. Он сразу же узнал фигуру Юлия Цезаря. Потом, словно неверя своим глазам, уставился на египетскую царицу Клеопатру, восковую куклу,ничуть не похожую ни на мраморный бюст, который он так бережно хранил, ни на ееизображение на принадлежавших ему монетах. Однако, глядя на куклу, ошибитьсябыло нельзя: восковая царица возлежала на золоченой кушетке, сжимая в рукезмею, чьи клыки почти доставали до ее груди. Рядом застыла фигура МаркаАнтония, типичного римлянина в военном облачении.

Лицо Рамзеса запылало, в глазах вспыхнулаярость. Он взглянул на Джулию, потом на ярлыки, которыми были снабжены восковыефигуры.

Как же она не подумала о том, что здесь есть иэти фигуры? Почему не вспомнила об этом? Джулия схватила Рамзеса за руку в тотмомент, когда он отворачивался от стеклянной витрины. Он чуть не сбил с ногпарочку, загородившую ему дорогу. Мужчина буркнул что-то резкое, но Рамзес,казалось, ничего не слышал. Он рвался к выходу. Джулия бежала следом.

На улице он немного успокоился, глядя наавтомобили и экипажи. Потом взял Джулию за руку, и они медленно побрели потротуару. Остановились около стройки – там работала, урча, бетономешалка.Глухой стук машины эхом бился о каменные стены.

Горькая улыбка тронула губы Рамзеса.

Джулия остановила проезжавший мимо экипаж.

– Куда теперь? – спросилаона. – Скажи, что ты хочешь увидеть?

Царь смотрел на нищенку, сгорбленную женщину влохмотьях, в истоптанных башмаках, – та протягивала руку, прося милостыню.

– Нищая, – произнес Рамзес, глядя нанее. – Почему до сих пор есть бедные?

Они медленно ехали по булыжным мостовым.Веревки с бельем закрывали туманное серое небо. Дым печей стлался по улицам.Босоногие ребятишки с обветренными лицами оборачивались им вслед.

– Почему богатые люди не помогают бедным?Они такие же нищие, как крестьяне у меня на родине.

– Есть вещи, которые остаютсянеизменными, – сказала Джулия.

– А твой отец? Он был богат?

Она кивнула.

– Он создал огромную кораблестроительнуюкомпанию. Строил корабли, которые возят товары из Индии в Египет, из Египта вАнглию и в Америку. Корабли, которые плавают по всему свету.

– Из-за этого богатства Генри пыталсяубить тебя – так же, как он убил твоего отца в усыпальнице?

Джулия смотрела прямо перед собой. Последниеслова лишили ее самообладания. Этот день, это удивительное приключение вознеслиее до самых небес, теперь же она стремительно падала на землю. Генри убил отца.Она не могла выдавить ни слова.

Рамзес взял ее за руку.

– Этого богатства хватило бы навсех, – сказала Джулия напряженным голосом. – Хватило бы и мне, иГенри, и отцу Генри.

– И все-таки твой отец искал в Египтесокровища.

– Нет, он делал это не радисокровищ! – Джулия гневно взглянула на фараона– Он искал свидетелейпрошлого. Твои заметки значили для него гораздо больше, чем кольца на твоихпальцах. История, которую ты поведал, была для него настоящим сокровищем, как иразрисованный саркофаг, потому что это подлинник, свидетель эпохи.

– Археология, – сказал Рамзес.

– Да. – Джулия неожиданно для себясамой улыбнулась. – Мой отец не был осквернителем могил.

– Понимаю. Не сердись.