– Сгоняй в «Малинник», Дерзкий там одёжу оставил.

Прихвостень обернулся за час. Дерзкий переоделся, по Гаванскому полю вышел на Малый проспект, где поймал извозчика и отправился в «Баден-Баден».

* * *

Отец Игнатий прослезился, увидев жену целой и невредимой, а потом долго обнимал Крутилина.

– Я задержу вас ещё буквально на минуту, – сказал Иван Дмитриевич и сходил наверх в сыскную за карточкой Чванова.

Спустившись, он показал её Анастасии Григорьевне и лихачу.

– Да. Похож, – согласился извозчик.

– Точно он, – заверила сыщика Липова.

– Выходит, вы были правы, Иван Дмитриевич, – покачал головой Яблочков. – Ростовщика Чванова убил, его брат.

– Да! Я всегда прав, – самодовольно сказал Крутилин. – А Фроська твоя, видимо, пришла не вовремя и вспугнула убийцу. Но не устояла перед искушением украсть.

– Может, они сообщники?

– Кто? Фроська с Чвановым? Нет, тогда бы они поделили добро пополам. Нет, все вещи ростовщика достались Фроське. Думаю, за ними он к нам и явился.

Володя слушал сыщиков очень внимательно и старался запомнить каждое слово. Возможно, он узнал бы что-то еще, но отец Игнатий некстати засобирался домой.

– Ну, мы поедем, – сказал он.

– И мы тоже, – сообщила Александра Ильинична.

– А где Антон Семенович? – заволновался Дмитрий Данилович. – Он же вместе с вами на улицу выбежал…

– Преступник выстрелил в городового. Я попросил Антона им заняться. Все равно он был без оружия. Ну, всего доброго, простите, что так вышло, – смутился Крутилин.

– Пожалуй, мы тоже пойдем, – сказали чиновники сыскной.

– Ну уж нет, – заявил Крутилин. – Ступайте-ка наверх. Надо понять, что именно господин Чванов у нас забыл.

В огромной приемной на полу лежали иконы, медальоны, крестики, серебряные ножи и вилки.

– Чванов что-то искал в закладах брата, – понял Крутилин, осмотрев камеру вещественных доказательств и не обнаружив там ящика с ценностями, изъятыми у Фроськи.

– Но, похоже, забрал только перстни и кольца, – сообщил Яблочков, тщательно оглядев оставшееся после налета добро. – Надо бы опись посмотреть. Она в деле.

– Дело у меня на столе, – сказал о чем-то размышлявший Крутилин.

Яблочков с подсвечником в руке зашел в кабинет, перебрал папки, но нужную не нашел и вернулся в приемную:

– На столе папки нет. Может, вы её в несгораемый шкап положили?

– Нет, на столе была. Точно на столе.

– Получается, он и дело украл. Зачем?

– Ума не приложу.

Глава одиннадцатая

1848–1849 гг.

Потянулись дни, похожий один на другой. Отец Ахмета – его звали Бей-Булат – вместе с Васькой каждый утро ходили за дровами в лес. А мать Ахмета – Цаца – занималась уборкой, готовкой и уходом за курицами и домашней скотиной: коровой, теленком и ягнятами.

В ноябре выпал снег. И саклю пришлось топить уже непрерывно, даже ночью, но все равно в ней было очень холодно. Сначала кашлять начала Цаца, затем харкать кровью стал Бей-Булат.

– Похоже, у них чахотка, – сказал как-то ночью, ежась от мороза, капитан Ваське.

То перекрестился, прошептав:

– Чур меня, чур! Это всё от холода.

– Странно, – Чванов указал на спящих ещё стариков, – они всю жизнь здесь живут. Почему только сейчас заболели?

– Они тут только летом живут, – огорошил капитана Васька, который за месяцы плена и совместных с горцами работ научился понимать их язык. – Осенью они в свой аул всегда спускались. Отсюда до него четыре часа ходу. И зимовали там.

– А в этом году почему не спустились?

– Из-за нас. Чтобы наше присутствие скрыть. В том ауле и родственники Заура живут.

– Ах, вот оно что…

– А вы на этот раз хоть правильный адрес указали? – спросил с тревогой Васька.

– Правильный.

– Когда же Марфа Трофимовна выкуп за нас пришлет?

– Надеюсь, к Рождеству будем дома.

Но пролетел декабрь, наступил январь, а за ним ещё более морозный февраль, а Ахмет на хуторе так и не появился. Его родителям становилось все хуже и хуже. Сперва перестал ходить за хворостом Бей-Булат, потом слегла и Цаца.

– Может, нам сбежать, пока Ахмет не явился? – предложил Васька.

– По такому морозу мы даже до ближайшего аула не дойдем. Если, конечно, дорогу к нему под снегом отыщем, – ответил с досадой капитан, и сам долго размышлявший над вопросом «А не дать ли им деру?».

В начале марта, когда солнце стало пригревать, а снег потихоньку таять, на хутор пришел горец в хорошей добротной бурке. Увидев возле сакли русских, он вскинул ружье. Васька, поздоровавшись, объяснил, что они пленники, только вот их оба караульных при смерти.

Хаухар, так звали пришедшего, оказался жителем того аула, где старики зимовали. Он рассказал, что в октябре туда неожиданно зашел Ахмет и сообщил, что его родители решили до декабря остаться на хуторе. Новость эта вызвала сильное удивление, ведь в ноябре уже возможны сильные холода. Однако не доверять словам Ахмета, которого там знали ещё мальчишкой, причин не было, и, покрутив пальцем у виска, мол, старый Бей-Булат совсем тронулся головой, о нём и Цаце на время позабыли. Спохватились только в декабре, когда прийти сюда уже было невозможно из-за высокого снега. Жители аула решили, что Бей-Булат с женой оказались запертыми в горах и спуститься не могут. И всю зиму молились за них в мечети. И только в марте, когда морозы отступили, а снег подтаял, Хаухар отправился к ним.

Он зашел в саклю и о чем-то – Васька ни слова не понял – переговорил с умирающими. По-русски Хуахар говорил плохо:

– Кхана. Кхана.

Васька перевел:

– Завтра.

– Завтра, да, – согласился Хуахар. – Гио, гио.

– Помощь обещает, – сообщил Васька.

– Хорошо бы, – сказал капитан.

За зиму они с Васькой зарезали всех кур, ягнят и теленка. Оставалась на хуторе только корова. Но и её пришлось бы на днях зарезать, потому что сено было уже на исходе.

На следующий день в полдень на хутор пришел отряд горцев. Бей-Булата с Цацей погрузили на носилки и стали спускать вниз. Следом за ними повели Чванова с Васькой и уцелевшую корову. Дорога заняла не четыре обещанных Васькой часа, а целых восемь, из-за того что обходили заваленные снегом овраги и полыньи.

Встречать спасательную экспедицию вышел весь аул. Никто в этот раз не плевался и не кидал в урусов камни. И стар и млад с ужасом смотрели на беспрерывно кашляющих Бей-Булата и Цацу и с сочувствием на пленников. Внезапно в толпе Чванов увидел Заура. Тот подошел к нему и обнял как родного.

– Сегодня отдохнёте в тепле. А завтра мы вернемся в наш аул. Я рад, что ты жив. И уже отправил племянника в крепость Грозная, чтобы готовили обмен на Абзата