Сейчас, уже в этой жизни, то лицо всплыло из черных чернил того вечера, совместилось с другим, постаревшим на двадцать лет, слилось с ним, и она поняла все…

Человек, возившийся рядом с ней, поднял правую руку. В ней был шприц с какой-то жидкостью. Ее собственная рука уже была перетянута жгутом. И в этот раз никто не пришел к ней на помощь…

Болото показалось, когда Баженов уже потерял надежду его найти и почти убедил себя, что сбился с пути. Но, увидев впереди пространство с чахлыми, поломанными деревьями и кочками, поросшими ядовито-зеленой травой, он воспрянул духом и ускорил шаг.

Он начал узнавать местность. Вот здесь они с Ингой выбрались тогда из болота, он помнил березу, у которой они тогда остановились, чтобы отдышаться… Значит, примерно здесь же они и зашли в него, ведь выбирались по своим следам… А тот тип… он шел параллельным курсом, вернее, это они с Ингой шли параллельно ему… Так, где же он углубился в болото? Ну, примерно вон там, у тех кустов…

Почему-то ему казалось, что тропа через болото должна быть как-то помечена. Знаки, указатели, метки на деревьях, заломанные веточки на кустах… Ему даже представлялось: как только он подойдет к тому самому месту, то почувствует, угадает, что это оно… Должно быть что-то вроде энергетического следа, оставляемого проходящими здесь людьми, который должен чувствоваться… Он и сам не знал, как это должно чувствоваться, но был уверен, что должно! Но ничего подобного не случалось, никаких примет тропы не было, абсолютно никаких! Или они были, но он их не видел! И он ничего не почувствовал, как ни старался…

Они с Бобом уже давно миновали то место, где, как он полагал, была тропа. Он уже понимал, что поиски безнадежны, но упрямо шел вперед, то и дело давая себе обещания: вон до тех кустов, и все… вон до той сосны, и все… вон до того пня… Боб молча шел за ним, и в его молчании тоже чувствовалась полная безнадега.

Наконец они выбились из сил, остановились на полянке, поросшей высокой травой и иван-чаем, сбросили рюкзаки и легли, положив на них головы. Настроение у Баженова было таким, что он совершенно забыл про вкусные котлеты в Бобовом рюкзаке. Он не хотел ничего – ни есть, ни пить, ни радоваться жизни. Он ощущал себя полным лохом перед сыщиком, перед самим собой, перед Ингой, которая, конечно же, про это узнает…

Солнце уже перешагнуло зенит и начало клониться к закату, облако наползло на него и приглушило яркие краски летнего дня, где-то неподалеку орали вороны, словно бранились грубыми хриплыми голосами. Хотелось зажать уши и не слышать этого безобразия. А впереди еще был долгий обратный путь. Зачем только он затащил Боба и самого себя в такую даль, зачем они зря били ноги!

Боб приподнялся, сел и полез в свой рюкзак.

– Давай пожрем, – миролюбиво предложил он.

– Не хочу, – хмуро ответил Баженов. – Аппетита нет, и запах здесь противный. С болота, что ли, тянет?

Боб потянул носом.

– Ничего не чую. Прелью, правда, пахнет, так это дерево подгнивает, обычный запах, лесной… Давай, присоединяйся, нечего депрессняк разводить. Никто не обещал, что все сразу найдется и получится…

В это время налетел ветерок, и странный, тошнотворный запах стал чувствоваться уже отчетливо. Они переглянулись.

– Фу, – поморщился Баженов. – Это откуда так прет?

Боб привстал, огляделся, и Баженов вдруг увидел, как он побледнел.

– Леха, – дрогнувшим голосом сказал Боб. – Леха, а ведь это трупом пахнет!

Они снова переглянулись и, не сговариваясь, уставились в ту сторону, где гомонили вороны.

– Там… – одновременно произнесли они.

Несколько минут парни молчали и не трогались с места.

– Пойдем, – наконец сказал Баженов. – Что мы, не мужики, что ли?

Они встали и двинулись туда, где буйствовало вороньё.

– Если там вороны, значит никого нет, – сказал Баженов, стараясь этой странной, нелогичной фразой подбодрить то ли себя, то ли Боба.

И тот его понял, поддакнул:

– Никого, кроме ворон и… трупа.

Они подходили к неглубокой ложбинке, заросшей кустами. С каждым шагом все сильнее чувствовался тяжелый запах, и все оглушительнее звучал адский хор вороньего пиршества.

Боб подобрал суковатую ветку и швырнул в кусты. Стая черных птиц, суматошно хлопая крыльями и хрипло крича, взмыла в воздух и расселась на ветках ближайших деревьев. Боб и Баженов спустились в ложбинку и, стараясь пореже дышать, осторожно раздвинули руками ветки кустов.

Там лежало женское тело. Изуродованное смертью, исклеванное воронами и все же узнаваемое…

Баженов издал горлом сдавленный звук, зажимая руками рот, выбрался из ложбинки и опрометью кинулся к ближайшим кустам. Боб, немного погодя вылезший следом, слышал, как его рвало. Сам он, бледный до синевы, стоял и ждал…

Баженов выбрался из кустов и, тяжело дыша, прошел мимо Боба. Вытащил из рюкзака бутылку с водой, прополоскал рот, плеснул несколько пригоршней воды в лицо. Выдрав футболку из-за пояса штанов, вытер ею лицо.

– Это Натали… – хрипло сказал он, повернувшись к Бобу. – Это Наташка Земляникина…

Боб присвистнул.

– Как это ты понял? – с сомнением спросил он. – Там, по-моему, и мать родная не узнает…

– Волосы, – стараясь дышать глубоко, ответил Баженов. – Волосы длинные, Наташкины… И… рот у нее открыт… Щербина между передними зубами… Наташка все хотела ее убрать, только стоматологов боялась и тянула…

…Они сидели молча, в одинаковых позах – прислонившись спинами к толстому стволу сосны, свесив руки между колен. Они молчали уже долгое время, пытаясь отойти от потрясения. Устроились подальше от места, где лежал труп, сюда не долетал тошнотворный запах, но сама ложбина была на виду, и вспугнутые вороны, одна за одной, начали срываться с веток деревьев и снова пикировать туда, в гущу кустов. Каждый такой полет заставлял сердце Алексея Баженова сжиматься, как будто проклятые птицы летели клевать не мертвую Наташкину плоть, а его, живую…

– Боб, – начал он. – Надо в полицию идти… Только как ее здесь оставить?

– Ей уже ничем не помочь, – отозвался Боб. – А трогать ничего нельзя, это место преступления. Я подумал, как лучше поступить… Так вот, лучше всего связаться с этим твоим знакомым, Сарычевым… Ты можешь ему позвонить?

– У меня его номера нет…

– И у меня, не удалось пока добыть… Так, его может знать Аля, Ингина тетка. Придется звонить Инге…

– Как мы ей скажем про Наташку?

– Во‐первых, она все равно узнает. Во‐вторых, можно пока не говорить, придумать какой-нибудь другой предлог…

– Погоди, – вдруг вскрикнул Баженов. – Погоди-погоди! Сейчас, минутку…

Он достал свой телефон и набрал номер деда:

– Дедуля, привет! Тихо, тихо, не ругайся… Ну дела у меня, чего волноваться-то? Дед, мне нужно один номерок телефонный узнать, ты можешь помочь… Помнишь, я тебе эсэмэску присылал с чужого телефона, я в тот день еще свой потерял… Вспомнил? Я знаю, ты сообщения никогда сразу не удаляешь… Посмотри, с какого номера? Нашел? Продиктуй, будь добр! Ага, ага… Все, запомнил. Я тебе завтра позвоню, все хорошо со мной, отдыхай спокойно! Спасибо, дед!