— Да, ему бы не мешало похлопотать о переменеимени, — заметил Швейк.

— Святую Людмилу люблю и святого Бернарда, —продолжал бывший законоучитель. — Он спас много путников на Сен-Готарде.На шее у него бутылка с коньяком, и он разыскивает занесённых снегом…

Беседа приняла другое направление. Набожный фельдкурат понёсоколесицу.

— Младенцев я почитаю, их день двадцать восьмогодекабря. Ирода ненавижу… Когда курица спит, нельзя достать свежих яиц.

Он засмеялся и запел:

Святый боже, святый крепкий…

Но вдруг прервал пение и, обращаясь к Кацу, резко спросил:

— Вы не верите, что пятнадцатого августа праздникуспения богородицы?

Веселье было в полном разгаре. Появились новые бутылки, ивремя от времени слышался голос Каца:

— Скажи, что не веришь в бога, а то не налью.

Казалось, что возвращаются времена преследований первыххристиан. Бывший законоучитель пел какую-то песнь мучеников римской арены ивопил:

— Верую в господа бога своего и не отрекусь от него! Ненадо мне твоего вина. Могу и сам за ним послать!

Наконец его уложили в постель. Но, прежде чем заснуть, онпровозгласил, подняв руку, как на присяге:

— Верую в бога отца, сына и святого духа! Дайте мнемолитвенник.

Швейк сунул ему первую попавшуюся под руку книжку с ночногостолика Отто Каца, и набожный фельдкурат заснул с «Декамероном» Боккаччо вруках.

Фельдкурат Отто Кац задумчиво сидел над циркуляром, толькочто принесённым из казарм. Это было предписание военного министерства:

«Настоящим военное министерство отменяет на время военныхдействий все имевшие до сих пор силу предписания, касающиеся соборованиявоинов. К исполнению и сведению военного духовенства устанавливаются следующиеправила:

§ 1. Соборование на фронте отменяется.

§ 2. Тяжелобольным и раненым не разрешается с цельюсоборования перемещаться в тыл. Чинам военного духовенства вменяется вобязанность виновных в нарушении сего немедленно передавать в соответствующиевоенные учреждения на предмет дальнейшего наказания.

§ 3. В тыловых военных госпиталях соборование можетбыть совершаемо в групповом порядке на основании заключения военных врачей,поскольку указанный обряд не нарушает работы упомянутых учреждений.

§ 4. В исключительных случаях Управление тыловыхвоенных госпиталей может разрешить отдельным лицам в тылу принять соборование.

§ 5. Чины военного духовенства обязаны по вызовуУправления военных госпиталей совершать соборование тем, кому Управлениепредлагает принять соборование».

Фельдкурат ещё раз перечитал отношение военного госпиталя, вкотором ему предлагалось явиться завтра в госпиталь на Карлову площадьсоборовать тяжелораненых.

— Послушайте, Швейк, — позвал фельдкурат, —ну, не свинство ли это? Как будто на всю Прагу только один фельдкурат — это я!Почему туда не пошлют хотя бы того набожного, который ночевал у нас недавно?Придётся нам ехать на Карлову площадь соборовать. Я даже забыл, как этоделается.

— Что ж, купим катехизис, господин фельдкурат. Там обэтом есть, — сказал Швейк. — Катехизис для духовных пастырей — всёравно, что путеводитель для иностранцев… Вот, к примеру, в Эмаузском монастыреработал один помощником садовника. Решил он заделаться послушником, чтобыполучить рясу и не трепать своей одежды. Для этого ему пришлось купитькатехизис и выучить, как полагается осенять себя крёстным знамением, ктоединственный уберёгся от первородного греха, что значит иметь чистую совесть ипрочие подобные мелочи. А потом он продал тайком половину урожая огурцов смонастырского огорода и с позором вылетел из монастыря. При встрече он мнесказал: «Огурцы-то я мог продать и без катехизиса».

Когда Швейк купил и принёс фельдкурату катехизис, тот,перелистывая его, сказал:

— Ну вот, соборование может совершать только священники только елеем, освящённым епископом. Значит, Швейк, вам совершать соборованиенельзя. Прочтите-ка мне, как совершается соборование.

Швейк прочёл:

— «…совершается так: священник помазует органы чувствбольного, произнося одновременно молитву: «Чрез это святое помазание и посвоему всеблагому милосердию да простит тебе господь согрешения слуха, видения,обоняния, вкуса, речи, осязания и ходьбы своей».

— Хотел бы я знать, — прервал егофельдкурат, — как может человек согрешить осязанием? Не можете ли вы мнеэто объяснить?

— По-всякому, господин фельдкурат, — сказалШвейк. — Пошарит, например, в чужом кармане или на танцульках. Самипонимаете, какие там выкидывают номера.

— А ходьбой, Швейк?

— Если, скажем, начнёшь прихрамывать, чтобы тебя людипожалели.

— А обонянием?

— Если кто нос от смрада воротит.

— Ну, а вкусом?

— Когда на девочек облизывается.

— А речью?

— Ну, это уж вместе со слухом, господин фельдкурат:когда один болтает, а другой слушает…

После этих философских размышлений фельдкурат умолк. Потомопять обратился к Швейку:

— Значит, нам нужен освящённый епископом елей. Вот вамдесять крон, купите бутылочку. В интендантстве такого елея, наверно, нет.

Швейк отправился в путь за елеем, освящённым епископом.Отыскать его труднее, чем живую воду в сказках Божены Немцовой. Швейк побывал внескольких лавочках, но стоило ему произнести: «Будьте любезны, бутылочку елея,освящённого епископом», — всюду или фыркали ему в лицо, или в ужасепрятались под прилавок. Но Швейк неизменно сохранял серьёзный вид.

Он решил попытать счастья в аптеках. Из первой велели еговывести. В другой хотели вызвать по телефону карету скорой помощи, а в третьейпровизор ему сказал, что у фирмы Полак на Длоугой улице — торговля маслами илаками — там на складе наверняка найдётся нужный елей.

Фирма Полак на Длоугой улице торговала бойко. Ни одинпокупатель не уходил оттуда неудовлетворённым.

Если покупатель просил копайский бальзам, ему наливалискипидару, и все оставались довольны друг другом.

Когда Швейк попросил елея, освящённого епископом, на десятькрон, хозяин сказал приказчику:

— Пан Таухен, налейте ему сто граммов конопляного масланомер три.

А пан Таухен, завёртывая бутылочку в бумагу, сказал Швейку,как и полагается приказчику: