– Алло, из второго отдела беспокоят.Выписываем тут ветеранам материальную помощь по случаю 22 июня, да потеряликоординаты генерала Калошина. Девочки, разыщите побыстрей адресок, а тоначальник вломит. Танечка, это ты?

– Таня обедает, – ответиласобеседница, – это Лена, вечно у вас шашки наголо и в бой.

– Ну, Ленусик, – заныла я, –знаешь ведь, какой у нас зверь командует.

– Верка, ты, что ли?

– Я.

– Ладно, – смилостивиласьсобеседница, – погоди.

Зашуршали бумаги, потом раздалось покашливание.Я молча разглядывала прикрепленную над аппаратом табличку: «Не болтай. Врагподслушивает». Наконец из трубки донеслось:

– Верк, пиши – проспект Киселева, 18.

Был дан и телефон. С чувством выполненногодолга я купила эскимо и принялась грызть ледяной кусок. Видите, как просто? Разесть Генштаб, значит, существует и второй отдел, да и в отделе кадровобязательно найдется Таня, и потом, Лена сразу поверила мне, потому что звонилвнутренний телефон. Она и предположить не могла, что я сижу в бюро пропусков.

Проспект Киселева почти в центре. Генерал потелефону велел прибыть к обеду. Как раз успеваю. Восемнадцатый дом подавлялвеличием. Низ гигантского длинного приземистого здания облицован гранитнымиплитами. Тут и там виднелись мемориальные доски. В разные годы здесь проживалцвет нашей армии, ее генералитет. Старинный поскрипывающий лифт медленно втащилменя на третий этаж. Дверь распахнулась сразу, и генерал Калошин густым басомосведомился:

– Вы журналистка?

– Да, – пробормотала я,протискиваясь между генеральским весьма объемным брюшком и косяком.

– Тапки надевай и шагом марш вкабинет, – скомандовал Калошин.

Я покорно выполнила приказ. В комнате онпосадил меня в довольно потертое черное кожаное кресло и неприветливо буркнул:

– Не люблю вашего брата.

– Нас возмутила публикация в «Скандалахнедели», – завела я.

Старый вояка побагровел:

– От сволочи, от поганцы, на дуэль бывызвать, мерзавцев.

И он стукнул кулаком по письменному столу.Небольшая хрустальная вазочка, жалобно тренькнув, свалилась на пол. Генералгорестно вздохнул и опасливо поглядел на дверь. Возмездие не заставило себяждать.

– Родя, – раздался негодующийженский голос, и в кабинет вплыла полная женщина с царственной осанкой.Вошедшая была одета в красный халат, расшитый парчовыми драконами. Но домашнееодеяние смотрелось на ней как дорогое вечернее платье.

– Вы что себе позволяете, РодионМихайлович? – спросила жена.

– Ну прости, милая, – забормоталсразу ставший ниже ростом старик.

Так, понятно, кто в доме маршал.

– Из какого издания будете? –поинтересовалась супруга.

– Газета «Пограничник».

Генеральша расцвела:

– Вот и чудесненько, пойдемте пообедаем,за столом и потолкуем.

Меня препроводили в огромную столовую. Нагигантском столе дымилась супница размером с хорошее ведро. Генеральшанаполнила доверху глубокую тарелку, смахивающую на таз, и передала мне.

– Спасибо, э… много очень!

– Наталья Михайловна, –представилась супруга. – А вы, кажется, Даша? Ешьте, ешьте, а то оченьхуденькая, просто светитесь.

Калошины принялись с невероятной скоростьюработать ложками, в свой борщ они положили примерно по двести пятьдесят граммсметаны каждый. Я безнадежно пыталась вычерпать ложкой бездонную миску. Вообщене ем супа, а в поданной емкости запросто можно было нормы ГТО по кролюсдавать! Спасение пришло неожиданно. Извинившись, Наталья Михайловна вышла накухню. Генерал хлопнул себя по лбу: «А водочка!» Он порысил в кабинет. Язатравленно глядела на борщ. Но тут раздалось цоканье когтей, и в столовую влетелмолодой пит-буль с горящими глазами и улыбающейся мордой. Схватив «тазик», ябыстренько поставила его на пол и сказала:

– Извини, не знаю, как тебя зовут, но,будь другом, съешь быстренько!

Громкое чавканье послышалось незамедлительно.И минуты не прошло, как тарелочка опустела. Я вытерла салфеткой мордуспасителя.

– Скушали? – обрадовалась НатальяМихайловна, неся гигантское блюдо с жареными курами.

Пит прочно уселся около меня.

– Билл, не мешай, – велел РодионМихайлович.

– Что вы, пусть сидит, – испугаласья.

На мою тарелку положили чуть ли не целогобройлера и гору картошки. Да, «Скандалы недели» явно врали – здесь не питалисьхлебом и кефиром.

Генерал принялся выплескивать обиды, явнимательно слушала, засовывая потихоньку в огромную пасть Билла кускиароматной курятины.

– Я с негодяем расправилсяпо-военному, – сообщил старик, – без всяких там интеллигентныхштучек-дрючек.

– Убили! – ахнула я. – Так этовы застрелили Сеню?

– Какого Сеню? – изумился РодионМихайлович. – Кого убил? Накостылял Димке по шее, он хоть и молодой, дакуда ему против меня.

– Что за Дима? – удивилась в своюочередь я.

Выяснилось, что не так давно генерал уволил сработы шофера, молодого парня, большого любителя выпить. Несколько раз РодионМихайлович прощал пьянчугу – уж очень искренне тот раскаивался, – но вконце концов терпение лопнуло, и Дима оказался на улице. Юноша потерял нетолько хорошее место с замечательной зарплатой, но и отсрочку от армии. Полныйжелания мстить, он взял фото генерала Калошина, на котором был запечатленмомент вручения наград отличившимся офицерам, и отволок в «Скандалы недели».Шум поднялся страшный.

Родиону Михайловичу безостановочно названивалидрузья, коллеги и соседи. Все горели желанием помочь бедному старику. Аинститут, где он до сих пор преподавал на полставки, прислал в качествегуманитарной помощи двадцать пачек спагетти.

Макароны доконали бравого вояку, и он, пылаяот негодования, явился в «Скандалы», где незамедлительно был принят Прожженнымворобьем.