– Ничего общего, – кипятилсямодельер. – У меня светлая кожа с железом, у него – черные лакированные иматовые ремешки. И потом, мое платьице создавалось не для показа. Сделал назаказ для одной эстрадной певицы. Если бы не Вероника, никто не стал быраздувать из этой истории скандал.

– Какая Вероника?

Епифан вздохнул.

– Вокруг меня – одни женщины: закройщицы,портнихи, пуговичницы, художницы… Просто мрак. Постоянно происходят ссоры.Кто-то кому-то не то сказал, косо глянул – и готово, поехали. Но круче всехманекенщицы. Это, я вам скажу, просто как с хищниками работать. Чуть вожжиослабил, и драка. Мужиков делят, за заграничные поездки цапаются, жалуются,пишут доносы. В грим клей наливают, в туфли бритвы подкладывают. И ведь вотпарадокс – чем красивей баба, тем стервозней. Каждое дефиле заканчиваетсядемонстрацией свадебного платья. Ну традиция такая. Выходить в костюме невестыкрайне престижно.

От воспоминаний Епифан раскраснелся. Оказывается,он хорошо знал Веронику еще с тех времен, когда та пробовала статьманекенщицей. Это потом, выйдя замуж за Полянского, женщина принялась делатьартистическую карьеру.

Весной Вероника явилась к Епифану спредложением. Хотела выступить на традиционном показе «Лето» и торжественновыйти в платье невесты. Дела на артистическом поприще шли плоховато, и женщинарешила привлечь к себе внимание таким образом. Но Блистательный не собиралсяидти на поводу у старой приятельницы. Платье невесты сшили для юной красавицыКати Рябченко. И вообще одеяние новобрачной должна демонстрировать манекенщицас наивным выражением лица, а не циничная стерва.

Ника выслушала Епифана молча и ушла. А черезнесколько дней вышла статья.

– Но получилось наоборот, – ликовалБлистательный, – народ поглядел на «Скандалы недели» и ломанулся ко мне напоказ по-черному. Так что спасибо Веронике. Знать бы, что так хорошо получится,сам бы историю раздул. А Гюльнару увольнять не стал.

– Кто такая Гюльнара?

– «Вешалка», Никина подружка лучшая, вместеу меня начинали. Потом Медведева на конкурсе победила и в театр подалась, аГюльнара до сих пор бегает по «языку». Это она «ремешковое» платьесфотографировала, больше некому.

Еще минут двадцать мы обсуждали абсолютноненужное вечернее платье, и наконец я выпорхнула наружу, купив жуткуюфиолетовую кофту, всю усеянную стразами, фальшивым жемчугом и бисером. Всумочке лежал и адресочек вредной Гюльнары.

Поглядев на часы, решила ехать домой. Времени– семь. Скорее всего манекенщица умоталась на какую-нибудь тусовку. Девицподобного сорта лучше всего отлавливать утром, когда они отсыпаются. К тому жесмертельно хочу есть, пить и курить. Но «Голуаз» закончились, а в киосках ихнет.

Небо нахмурилось, кругом потемнело, и неуспела я добраться до Ложкина, как с небес обрушился просто библейский ливень.Крупные капли больно барабанили по спине, пока я бежала из гаража в дом.

В холле около детской коляски стояли взадумчивости Маня и Бекас.

– В чем проблема? – спросила я.

– Да вот хотим моторчик приладить, –медленно пробормотал Бекас, – представляете, как здорово, надо толькодокумекать, как лучше сделать. Хочется, чтобы управлялась пультом…

Я вздрогнула, представив, как коляска сблизнецами на бешеной скорости несется в гору, а за ней, размахивая пультом изадыхаясь, бежит старенькая няня Серафима Ивановна.

– Никаких колясок с мотором, –сказала я твердо, отгоняя свое видение.

– Ладно, – покладисто согласились«Кулибины» и побрели в кабинет.

Я пошла за ними. Вроде бы Кешка купил недавно новыедетективчики, выберу какой поинтереснее. Машка с Бекасом включили компьютер, вуглу тихо бормотал свои дурацкие новости телевизор.

– Давай, давай, – подбадривала МаняБекаса, – научишься быстро на компьютере работать. Ну-ка набери – корова.

Бекас пощелкал клавиатурой.

– Нет, – заорала Машка, – нукуда ты пальцем тычешь, гляди, что набралось – карова.

– Разве неправильно? – удивилсяБекас.

– Ты что, с дуба упал? – возмутиласьдочь. – Или в школу не ходил?

Повисло молчание, потом парень пробормотал:

– У меня всего три класса.

– Как это? – ахнула Маня. –Тебе родители учиться запретили?

Юноша опять помолчал, потом сказал:

– Папаню и не помню, никогда не видел, амамка вечно пьяная ходила. Нас детей у ней пять штук погодков, всем жратьподавай. А маманя только о бутылке и думала. Купит нам батон – хавайте, деткидорогие. Я вот только до третьего класса и доучился. Надо было братьев дасестру кормить. Старший я. Сначала машины мыл, потом ребята к делу пристроили.

– К какому? – суровопоинтересовалась Манюня.

– В гараж. По первости тачки разбирал,затем угонять начал. Потом посадили. Но тут, спасибо, ребята быстро вытащили.

– А теперь чем занимаешься? –продолжала допрашивать Маня.

Меня поразило, что Бекас покорно отвечает наее наглые вопросы.

– Сейчас шофером работаю ухозяина, – пояснил парень, – хорошо зарабатываю, квартирасобственная, и машину купил.

– А братья твои где?

– Когда маманя спилася, всех по детдомамраспихали. Сестру и двоих самых маленьких усыновили, Петьку убили в драке, аЛешка в ансамбле пляшет. «Ритмы земли» называется.

– Вот что, Николай, – сообщилаМаня, – конечно, детство тебе суровое досталось, но писать в восемнадцатьлет «карова» просто стыдно. Завтра же начнем заниматься. Русский, математика,история, литература, можно еще французский. Компьютер быстро освоишь. Мы залето много успеем.

– Да я, наверное, не смогу, всезабыл, – завел Бекас.

– Вспомнишь, – не поддалась Маня.

И они опять защелкали клавиатурой. Я тихонькошелестела страницами, выбирая чтиво. Жалко Бекаса, надо же, как не повезлопарню. А ведь талантливый механик, просто самородок.