– Отец сам поместил ее сюда, –мотивировала она свой отказ.

Я водрузила сувенир на место. Интересное дело,кто же это убежал из квартиры? Может, забыла закрыть дверь, и мелкий домушникзашел в холл, уронил картиночку, услышал мой голос…

Я побрела в спальню и распахнула гигантскийплатяной шкаф. На плечиках аккуратно висело безумное количество платьев, блузоки брюк. Три шубы были надежно спрятаны от моли в бумажных пакетах. В комодемного белья, на трюмо – горы косметики и разнообразные флаконы французскихдухов. Я продолжала рыться в чужих вещах. Удивляло полное отсутствиедрагоценностей. У такой дамы, как Вероника, их должно быть видимо-невидимо. Нонигде не нашлось даже самого простенького колечка. И полное отсутствие всякихбумаг: ни писем, ни квитанций, ни дневников.

Аккуратно убранная комната казаласьгостиничным номером, откуда спешно съехали постояльцы, забыв в шкафу носильныевещи. Ничто не напоминало о хозяйке.

Походив еще для порядка по комнатам, я решилапобеседовать с Епифаном Блистательным.

Дом моделей, где создавал свои бессмертныетворения модельер, устроился в бывшем детском саду. На первом этаже магазинэксклюзивных авторских вещей. Я вошла внутрь и принялась ворошить вешалки.Миленькие вещицы! В особенности вот это коротенькое зеленое платьице с краснымирюшами и черными пуговицами. Я бы порекомендовала его дамам, чьи мужья страдаютот тучности. Наденешь дома такой прикид, и у супруга от ужаса аппетит пропадет.Но, поглядев внимательно на ценник, сообразила, что несчастный мужик лишитсяеще и сна. Жуткая шмотка стоила ровнехонько две тысячи баксов. Я в задумчивостиразглядывала костюмы, когда ко мне подошла худая высокая девушка с каким-тодерганым, нервным лицом. У бедолаги был тик. Левая щека вдруг начинала мелкоподергиваться, искажая правильные черты.

– Что-нибудь выбрали? – спрофессиональной учтивостью осведомилась подошедшая.

Я вздохнула:

– Вещи точно эксклюзивные?

– Малые партии, – пояснилапродавщица, – всего пять-шесть экземпляров.

– Ну, – недовольно протянулая, – это никак не подходит, купишь, а потом еще с кем-нибудь столкнешься.У вас что, нет авторских работ?

– Вы имеете в виду единичные варианты?Они на втором этаже, но подобные вещи дороже.

Я царственно махнула рукой:

– Проводите!

В большом зале с зеркальными окнами горелмягкий желтоватый свет. Хитро придумано – при таком освещении даже Мафусаилстанет похож на милого юношу. По периметру стояли жуткие черные манекены сголубыми волосами, этакие чернокожие Мальвины. Платья, костюмы и что-тонапоминающее мешки для сахара… К одному из таких мешков меня и подвелапродавщица.

– Вот, – ткнула девушка рукой вприкид, – абсолютно эксклюзивная вещь, авторский вариант.

Я повертела ценник:

«Модельер Галина Берестова, вечернее платье«Очарование». Цена 120 тысяч».

Недовольно отодвинув предложенное, я капризнопротянула:

– Какая-то Берестова! Хочу работу ЕпифанаБлистательного!

Девушка вздохнула:

– Вещи, сделанные господиномБлистательным, уникальны, просто произведения искусства. Носить их в обыденнойжизни не рекомендуется, да и цена окажется вам не по карману. Подберитечто-нибудь на первом этаже, – и она с презрением уставилась на мойсарафанчик от Гуччи, простенький и неприметный.

Нахалку следовало поставить на место.

– Детка, – снисходительнопрогундосила я, доставая из сумочки платиновую кредитную карточку, – моихсредств хватит не только на то, чтобы купить эти чехлы для артиллерийскихорудий, но и все ваше здание с прилегающей территорией. Поэтому возьмите своибезупречные ноги в ловкие руки и быстренько сообщите господину Блистательному оприходе крайне выгодной клиентки.

Дернув щекой, девчонка убежала. Я достала«Голуаз» и, сев в кресло, сладко затянулась, стряхивая пепел на пол. В концеконцов, я «новая русская» или кто?

Пяти минут не прошло, как из-за белойпозолоченной двери выскочил человечек. Примерно метр шестьдесят от пола. Нонедостаток роста компенсировала длина волос. На голове у коротышки красоваласьльвиная грива буйных крашеных кудрей. Довольно полный животик нависал надбелыми «ливайсами», верхняя часть тела была упакована в глянцевую кофту безпризнаков рукавов.

– Вы хотели меня видеть? –осведомился мужичонка писклявым голосом.

Ей-богу, фамилия Сыкунов подходила ему кудабольше.

– Если вижу перед собой господинаБлистательного, то да. А что, здесь всегда так хамски встречают клиентов? У васих, как мне кажется, не много, следует беречь каждого!

– Что имеете в виду? – изумилсяЕпифан.

– Когда прихожу в Дом «Шанель», угощаюткофе и манекенщицы демонстрируют наряды, у Пако Рабанна всегда приносятпирожные, а у вас за десять минут три раза намекнули, что вещи слишком дорогиеи одеваться лучше на вьетнамском рынке.

Модельер просто почернел от злости.

– Уйди с глаз долой, убоище, –прошипел он сквозь зубы перекошенной девице. – Руки не доходят уволить, изжалости держу дуру. Пойдемте, пойдемте.

И он повлек меня в кабинет. Впрочем, внутрипомещение больше походило на спальню престарелой кокетки. Кругом белый атлас,розовый тюль и рюшечки, бантики, оборочки, складочки…

Тут же появились растворимый кофе и кекс.Милостиво отщипнув кусок клеклого теста, я сообщила:

– Видела в газете платье из ремешков длячасов! Хочу такое.

Епифан развел руками:

– Увы, продано. Но много других моделей.

И он начал показывать снимки.

В Париже часто хожу на дефиле. Мне нравитсяяркое, праздничное зрелище, мишура почти театральных костюмов, невероятныепрически и макияж. И на фото, которые демонстрировал Епифан, сразу увиделамного знакомого. Вот это платьице, связанное под рыболовную сеть, показывалПако Рабанн, а костюмчик из блестящей «железной» ткани – Гуччи.

– Сделайте второе платье изремешков, – потребовала я.

– Невозможно, – сообщил Епифан.

– А вот «Скандалы недели» уверяли, что выпросто сдираете фасоны у других модельеров, – решила я вызватьБлистательного на скандал.

И весьма преуспела. Епифан так и подскочил:

– Клевета, полнейшая клевета!

– Там и фото дали, действительно оченьпохоже на вещь Пако Рабанна.