первого выпуска моей зубодробительной программы. Потом воротила бизнеса прекратил ее финансирование, опасаясь испортить конструктивные отношения с тогдашним мэром Цап-Царапиным. Ныне он прикупил себе региональное отделение одной крикливой партии, с которой связывал далеко идущие планы. Тогда, перед стартом кампании, меня сильно смутил размер денежного содержания, предложенного им. Георгий же Александрович, в отличие от Синичкина, фантастических перспектив не стал сулить, но сразу назвал более внушительную сумму.

— Ты думаешь, нет шансов у Макеева? — без экивоков спросил я.

— Губер ставит «Ядрёной России» задачу взять все округа. Против вас будет система. Ну, или вы против нее.

— Ладно, пободаемся, — ответил я небрежно. — Где там моя Наталия? Когда ее обслужат?

Возвращаясь из редакции «Фактов», мы угодили в жуткую пробку. Я уже проклял всё и вся и готов был пойти пешком, когда подержанный автобус, лучшие свои дни проведший, кажется, в Германии, тронулся с места. За ним поползло и наше такси. Внедорожник Фурсова уже стоял возле подъезда, почти упираясь бампером в сугроб. Валерий Сергеевич открыл нам стальную дверь с обычной своей улыбкой, которая предназначалась Наталии.

— Я сам только вошел, — сказал он. — Алексей Николаевич, пусть Наталия что-нибудь пожевать принесет. А, Наталия?

— Что же вы по пути ничего съедобного не купили, Валерий Сергеевич? — язвительно поинтересовалась наша красавица.

— Бесхозяйственный я, — покаялся Фурсов.

Наталия вытащила из-за шкафа пластиковый пакет и вышла, не вступая в полемику.

— Докладываю, — начал мой секьюрити.

Я ощутил какой-то зуд в ладонях. В висках застучало.

— Результата у нас нет, — сразу выложил главное Фурсов. — Конкурент на провокацию не повелся. Возможно, не получил информацию. А, возможно, и получил, но не стал реагировать.

— Расскажи подробнее, — попросил я.

— Мы с тобой рассуждали как? Фабрика небольшая, проходную там охраняют два человека из занюханного ЧОПа. Резерва у них нет или почти нет. Против молодых парней, превосходящих численностью, они вряд ли попрут, да и пост не бросят. Значит, что их начальство сделает, будучи предупреждено? Правильно, введет усиленный режим охраны или подтянет ментов. Возможно, даже сделает и то, и другое, чтобы махом повязать голубчиков на законных основаниях. И статью им за хулиганство, за порчу и так далее.

— Ты хорошо наблюдал? — перебил я его.

— Обижаешь, Алексей Николаевич. Обзор был просто идеальный, я там местность как свои пять пальцев знаю. Никакого подозрительного движения не засек.

— Может, менты в засаде сидели.

— С восьми утра, когда смена началась?

— Ты что, и утром там был?

— Утром я попросил своего дружка подежурить, он человек надежный и грамотный, — ответил Фурсов. — Это уже бред, конечно, был. Но я на всякий случай это тоже сделал. Хотя здесь никто так рано в засаду не сел бы, не война всё-таки.

— Может, во дворах сидели по соседству, — предположил я.

— Ты не ту профессию выбрал, — полушутя сказал Валерий. — Отвечаю: крайне маловероятно. Я их волну на радио слушал. Да и в ближних дворах мы аккуратно посмотрели.

Я крякнул, прочищая горло.

— Что ж. Отрицательный результат, говорят, тоже результат. Объявляю благодарность от имени начальника штаба.

— Служу Советскому Союзу, — по-уставному отозвался Фурсов.

— Ты где служил, кстати? — полюбопытствовал я.

— В Средней Азии. Жара, пустыня, — сказал он.

— А я в Прибалтике, там почти курорт.

В этот момент в домофон яростно затрезвонила Наталия. Ей было неохота доставать ключ, и она надеялась, что Фурсову придется встать и отпереть дверь.

Мы ехали в полевой штаб какими-то глухими улочками и переулками, пытаясь обогнуть большую вечернюю пробку. Сзади светили фарами такие же хитромудрые умельцы, знающие географию. Мой водитель-телохранитель был невозмутим. Я размышлял. Подозрения вроде бы не подтвердились, Володя, Наталия и Андрей информацию конкуренту не сливают. Или нашу с Фурсовым игру раскусили? Или кандидат Филейкин не поверил своему агенту?

Лично против Филейкина я, вообще-то, не имел ничего. В бытность мою в парламентской пресс-службе он неоднократно выручал меня, закрывая своим телом прямые эфиры на радио. Всегда был вежлив, к тому же слыл ценителем творчества Ильфа и Петрова, что мне импонировало. Когда-то в школе, классе в восьмом, нам задали сочинение на тему «Мой любимый литературный герой». Все кинулись писать про пионеров-подпольщиков и стахановцев, я же посвятил свой опус Остапу Ибрагимовичу Бендеру. Наша классная руководительница, которая меня недолюбливала, зачитала мой текст всей аудитории, не раскрывая инкогнито. Народ на задних партах тихонько захихикал, догадываясь насчет авторства. Я уже приготовился к репрессиям, но нам было сказано, что с выбором героя согласиться трудно, однако за исполнение оценка «пять».

А у Филейкина перед этими выборами тоже случились проблемы. Его не включили в проходную часть общего партсписка, предпочтя ему более состоятельных товарищей, но дали шанс попытать счастья в одномандатном округе. Виктор Никитич, как я слышал, сильно оскорбился и ходил к вождям. Только до губернатора Елисея Васильевича не добрался. Тем не менее, список ради него корректировать не стали. Пресловутая фабрика на улице Красных Конников лишь тыльной частью своего двора касалась границы округа. С точки зрения предстоящей кампании то было слабое подспорье.

Фурсов резко затормозил, избегая столкновения. Я чуть не стукнулся носом о лобовое стекло, выручил ремень безопасности. Мы едва не влипли в ДТП метрах ста от полевого штаба. В самом подвале воздух был застоявшийся и спертый. Пахло мокрой одеждой и обувью и еще какой-то кислятиной. Как обычно в это время, стоял галдеж.

— Со щитом или на щите? — спросил я Андрея, выставив пару теток из процедурной в залу.

Андрей был без пиджака и галстука, рукава рубашки засучены.

— Смотри сюда. Общая очередь, то есть основные кадры этой парочки, дали нам сегодня пятьдесят одну живую подпись.

Я вслух упомянул чью-то мать.

— Итого пятьсот две, за которые ручаюсь, — сосчитал Андрей.

— А что с твоей задумкой?

— Должны вот-вот явиться.

Еще в первые дни наших подписных страданий Андрей, принимая листы и проводя инструктажи, мысленно выделил из общей массы трех женщин. Те не ударяли себя пяткой в грудь и не обещали свернуть горы. Однако брака у них почти не обнаруживалось, и по адресам было видно, что они методично обходят подъезд за подъездом. Сегодня Андрей с моего одобрения вызвал их отдельно от бригадиров, выделил им дополнительный участок и пообещал премию за переработку. Тот участок был самым дальним, и другие солдаты Урфина Джюса брать его не особенно хотели.

Мы с Фурсовым поднялись на улицу. Мороз приятно освежил лицо. Мимо по тротуару шли прохожие. Им явно не было дела до полевых командиров и солдат, Макеева и Филейкина и даже, как я смутно догадывался, до «Ядрёной России» с губернатором.

— Дай закурить, —