и, не глядя, погладил ее правой рукой. Попал, куда надо, с первого раза, потому что Наталия вздрогнула и тихонько охнула.

— На выборы сил не останется, — прошептала она. — И вообще, нам предохраняться надо.

— Точно, — ответил я, раздвигая ей ноги.

Еще минут через пятнадцать мы оба дышали тяжело, как в парилке. Да и разогрелись не хуже. Наталья издавала звуки, похожие на мурлыканье.

— Котейка ты, — ласково сказал я.

— Сам котейка с хвостейкой, — парировала она. — Смотри, доиграемся.

— До чего?

— До потомства.

— А может, я на тебе женюсь.

Наталия приподнялась на локте.

— Ну-ка, ну-ка, Алексей Николаевич, еще раз, пожалуйста.

— Для СМИ?

— Не шутите так, товарищ начальник.

— Да я и не шутил. Почти.

— Что значит почти?

Я задумчиво посмотрел на блондинку на стене, потом перевел взор на офис-менеджера. Пышностью форм она заметно уступала образу, созданному неизвестным художником. Впрочем, склонности к полноте я как раз не любил. И как раз в этом смысле у Наталии всего было в меру и вдоволь. Кроме того, она выгодно отличалась ясным умом и сообразительностью, всё понимала и запоминала с первого раза, умела и поддержать беседу, и помолчать, если надо. Ну а карие ее глаза, как я уже дал понять, были совершенно блядскими. По-моему, при виде их у любого мужика возникало одно-единственное желание: разложить ее тут же неважно на чем и даже невзирая на последствия.

Наталия тоже была моим человеком в штабе. Отыскал я ее на сайте знакомств, отмечая очередную сделку. Партнер отказался присоединиться ко мне по семейным обстоятельствам, а пить одному было стремно. Жила тогда Наталия на съемной квартирке вдвоем с сестрой-студенткой, в который уже раз уйдя от мужа. Мы обмыли мой успех шампанским и закусили какой-то хренью из фаст-фуда. Наталия, как ни странно, питала искреннюю слабость к этой мусорной еде. Потом мы с ней без долгих прелюдий принялись куролесить, причем сестра находилась в прямом смысле в полушаге — за фанерной перегородкой, разделявшей надвое спальню в хрущевке-двушке. Потом я высказал предположение, что мы поступаем непорядочно, потому что девушка страдает в одиночестве. Потом мы куролесили втроем.

Потом знакомство продолжилось. Выяснилось, что с Наталией есть и о чем поговорить. Работала она референтом у одного бизнесмена средней руки, продававшего то ли сеялки, то ли веялки. Круг ее обязанностей на предприятии был довольно размытым, включая в себя и рекламу, и связи с общественностью, и организацию корпоративов. Бизнесмен постоянно мотался то в Курган, то в Абакан, а прибывая обратно в родные палестины, уделял повышенное внимание именно корпоративам.

Выезжали туда и на машинах, и на катере, если погода позволяла. Наталия дирижировала этим беспокойным процессом и регулярно сама выгружала бесчувственное тело босса у порога загородной виллы. Словом, удивить ее чем-нибудь было трудно. В последнее время дела у бизнесмена застопорились, работников перевели на сокращенную неделю. Статью на рекламу, связи и корпоративы урезали до символической суммы. Так что мое предложение насчет выборов она приняла без колебаний, взяв отпуск за свой счет.

— Что там про женитьбу, Алексей Николаевич? Я не ослышалась?

— Не гони лошадей, рассмотрим твой вопрос, — ответил я.

— Ах ты, бюрократ хренов! Набрался у депутатов разной мерзости, уже нормальным языком сказать не можешь.

— Языком, говоришь?

— Тьфу на тебя! Развратник! Об одном вечно думаешь, как в том анекдоте про военных.

Я заржал.

— Шучу. Сегодня у нас, как в Пёрл-Харборе. Третьего налета японской авиации не будет.

— Не умничай, — сказала Наталия миролюбиво и прижалась ко мне. — А зачем вы с Фурсовым на кухне закрывались?

— Просто любезничали.

— Ну, хватит прикалываться.

— Секретные дела у нас, понимаешь?

— Не надо со мной, как с идиоткой.

— Ладно, только не проболтайся никому, — я сделал драматическую паузу. — Есть план по заброске дохлой крысы в лагерь конкурента…

Далее я рассказал ей то же, что и Володе. Практически слово в слово.

— А мы не рано начинаем? — спросила Наталия вполне здраво.

— Наоборот, в самый раз. В районной администрации уже директоров управляющих компаний собирали, чтобы за Филейкина агитировали. Пусть отвлекутся на нечто веселенькое.

— Этим Фурсов будет заниматься?

— Непосредственно нет. Его с обеда Макеев куда-то забирает, — сказал я. — Есть там какие-то орлы. Если честно, не вникал.

— Это я завтра без его общества обойдусь? — иронически спросила Наталия.

— Увы, придется тебе пострадать, — улыбнулся я. — Ты уж попробуй как-нибудь без Фурсова. А операция «Пролетарии против капиталиста» у нас на пятнадцать ноль-ноль назначена.

Фурсов вел свой внедорожник аккуратно, сохраняя при этом обманчиво-расслабленный вид. На самом деле водитель он был классный, мне за все время моих приключений и странствий попадались двое или трое таких же, не больше. Ехать было недалеко, но с утра город, как обычно, мучился в пробках. Снег почистили кое-как, и состояние дорожного покрытия добавляло адреналина. Наконец, мы ловко свернули в переулок за старой церковью, где раньше, еще на моей памяти, располагался склад, и остановились возле торца длинного, подъездов на десять, дома. Был он немногим новее церкви, но фасад недавно отремонтировали, а крышу перекрыли. Почти весь его первый этаж, слегка утопленный в землю, занимали офисы, магазины и магазинчики. Имелся также салон красоты. Соседняя с ним дверь без вывески вела в резиденцию Василия Александровича.

Мы потоптались у порога, сбивая снег с ботинок. От проезжей части к дверям вела элементарная народная тропа, дворник тут еще не появлялся, да и конь не валялся. Фурсов нажал кнопку звонка. Было слышно, как внутри играет бодрая мелодия. Потом, после того как на наши лица насмотрелись через экран домофона, дверь автоматически открылась.

Макеев-младший заседал посреди довольно обширного зала. Помещение офиса в прошлом было квартирой, впоследствии подвергшейся некоторой перепланировке. Зал (я его с первого раза почему-то окрестил newsroom), вел свою родословную от двух смежных комнат. Еще две комнаты — одна, дальняя, чуть побольше, и другая, ближняя к холлу, поменьше — дополняли общую панораму. Кроме того, из зала сразу справа от входа вел коридорчик в санузел и кладовку.

Мы вошли и поздоровались за руку. Василию Александровичу тяжеловато было вставать лишний раз. Это объяснялось как его тучной комплекцией, так и травмой, полученной им когда-то в автомобильной аварии. Человек он был действительно мягкий, чуждый высокомерию и пафосу. Внешне, кстати, совсем не походил на брата, разве что формой лица. В отличие от бойкого Георгия Александровича, чьими университетами стала жизнь, Василий Александрович закончил один со мной вуз, через команду КВН и клуб самодеятельной песни знал кучу народа и с удовольствием вращался в городском богемном кругу.

— Садитесь, ребята, — запросто пригласил он. —