Надежды британцев, что им удастся с помощью Советского Союза наладить сотрудничество между А/Н31 (шифр Михайловича) и Тито, продлились недолго[443]. Хотя Тито и не доверял Михайловичу, он был готов после захвата Ужице поделиться попавшими ему в руки трофеями и поэтому уступил ему примерно 15 тыс. ружей и 5 млн динаров[444]. В то время в разговоре с Хадсоном он утверждал, что ничего не имеет лично против Дражи, хотя и добавил, что большинство его офицеров – люди, которым нельзя доверять. По его мнению, главными недостатками четников были пьянство, отсутствие дисциплины, воровство и насилие. Прямая противоположность партизанской этике. Однако он уверял, что хочет любым способом избежать трений с Михайловичем: если тот не желает сотрудничать с партизанами, пусть хотя бы не ставит им палки в колеса[445]. Оба руководителя еще раз встретились в ночь с 26 на 27 октября 1941 г. в селе Браичи на горе Сувабор, чтобы поговорить о возможности заключения договора на основе 12 пунктов, сформулированных Тито. Они даже достигли принципиальной договоренности, обязывавшей их помогать друг другу, на деле же оба стремились к достижению собственных, диаметрально противоположных целей. Тито, помимо прочего, отверг требование Михайловича передать ему контроль над Ужице и Чачаком, тогда как последний отклонил важнейшие пункты предложенной программы: формирование общего оперативного штаба для борьбы против немцев и их приспешников, общее снабжение партизан и четников, организацию временного управления на освобожденных территориях и проведение мобилизации на добровольной основе[446]. Уже через два дня после встречи представитель Михайловича потребовал от немцев оружие для борьбы с коммунистической опасностью[447].

Вскоре после этого, в ночь с 1 на 2 ноября, четники напали на Ужице, Чачак и другие подконтрольные партизанам местности и тем самым подали сигнал к началу гражданской войны в Сербии и на всех территориях, где оба движения развивались бок о бок друг с другом[448]. В своих военных мемуарах Джилас говорит, что он и его боевые товарищи радовались тому, что столкновение началось: тем самым разрешилась сложившаяся к тому моменту ситуация, когда было не вполне ясно, как взаимодействовать с отрядами, бойцов которых коммунисты считали классовыми врагами[449]. Тито и его товарищи, ожидавшие нападения, были (ошибочно) убеждены, что Михайлович решился на него, поддавшись уговорам Хадсона. Тот вместе с двумя сербскими офицерами, являвшимися членами его миссии, после короткой остановки в Ужице направился в главный штаб Михайловича на Равна-Гору, а радиотелеграфист Велько Драгичевич решил, что останется у партизан. За это он дорого заплатил: его заподозрили в том, что он британский шпион и – вероятно, по приказу Тито или Ранковича – ликвидировали[450]. Это показывает, насколько твердым было их опирающееся на идеологию убеждение, что англичане были и остаются врагами. «Я уверен, что нападение на нас произошло по указанию английского и югославского правительств, – записал в своем военном дневнике Владимир Дедиер. – Буржуазии не было дела до освобождения народа; она начала классовую борьбу. Сербская буржуазия, как самая алчная, начала первой. Одна ее часть делала ставку на немецкую карту, другая на английскую. Но против нас они объединились» [451].

По отношению к британцам следовало вести себя осмотрительно из-за их союза с СССР, а радио «Москва» сообщало о Михайловиче как о вожде сопротивления, поэтому, когда партизанские отряды окружили его штаб, они не пошли до конца[452]. Михайлович внезапно стал утверждать, что силам сопротивления не следует конфликтовать между собой, и согласился на создание комиссии, которая должна расследовать, кто виноват в произошедшем инциденте. Со своей стороны Тито в знак доброй воли отпустил на свободу около ста офицеров-четников, взятых в плен его бойцами[453]. Затем в Чачаке встретились делегации обоих вооруженных формирований, причем партизан представляли Иво Лола Рибар, Петар Стамболич и Александр Ранкович. Был заключен договор, в котором предусматривалось прекращение огня на тех рубежах, где находились враждующие отряды на момент подписания договора[454]. Но это был конец. Затем ужасные события следовали одно за другим: 21 ноября в Ужице начался саботаж на оружейном заводе, был произведен ряд мощных взрывов, от которых погибло 120–160 человек. Сам Тито, находившийся всего в нескольких метрах от завода, едва спасся[455]. Когда через четыре дня, 25 ноября, немцы напали на Ужице, Михайлович отверг просьбу Верховного штаба об организации совместной обороны силами партизан и четников[456].

Несмотря на посредничество Хадсона, прибывшего с этой целью в Верховный штаб Тито, преодолеть раскол стало невозможно. Причины окончательного разрыва заключались не только в идеологических, политических и стратегических расхождениях и в социальном радикализме партизан. Дело было еще и в том, что командир четников знал, что Лондон признаёт его вождем сопротивления, и, не в последнюю очередь, в том устрашающем впечатлении, которое произвели на него немецкие репрессии. 16 сентября 1941 г. по инициативе фюрера генерал Вильгельм Кейтель, командующий вермахта на Балканах, издал указ, согласно которому за каждого убитого немца следовало расстрелять сто «коммунистов», а за каждого раненого – пятьдесят[457]. В ответ на саботажи, организованные партизанами и четниками, немцы провели ряд жестоких актов возмездия, которые достигли апогея в Крагуеваце 21–23 октября. В те дни в этом промышленном центре расстреляли 2300 заложников (такое число приводится в современных немецких источниках), среди которых были также ученики и преподаватели местной гимназии. (Партизаны утверждали, что их было 7 тыс.) [458]