Сначала наибольший отклик призыв к восстанию получил в Черногории, куда Политбюро послало Джиласа с поручением его организовать. Но оно не планировалось как всеобщее народное восстание. «Итальянцы еще сильны и хорошо организованы. Они вас сломят. Начните с маленьких операций», – потребовал от него Тито [406]. Неорганизованность итальянских властей действительно создала условия для вспышки массового восстания 13 июля 1941 г. Подстегнули его также и уязвленная гордость народа, и русофильские чувства, характерные для черногорского общества. За несколько дней была освобождена вся территория, за исключением нескольких важных городов, и это произошло с легкостью, удивившей самих коммунистов и убедившей их, что пришло время для революции. Бывший «ваххабит» Милован Джилас уже говорил о «близящейся антифашистской революции, которая есть не что иное, как необходимый этап пролетарской революции»[407]. Одурманенный успехом, он вместе со своими приверженцами стал проявлять агрессию по отношению не только к иностранцам, но и к местным «классовым врагам», что существенно ослабило коммунистов. А итальянцы отразили удар в полную силу и до середины августа с помощью албанских и мусульманских отрядов восстановили контроль над областью. Еще более роковым обстоятельством для коммунистов стало то, что черногорцы из-за красного террора (который позднее эвфемистически называли «левым уклоном») отвернулись от них и в массовом порядке стали присоединяться к четникам[408]. В убеждении, что «кулаки» и их сыновья предадут их в следующей фазе революции, Джилас и его товарищи решились на проведение массовых расстрелов. Они издали бюллетень, на двух-трех страницах которого были опубликованы фамилии убитых, и написали: «Продолжение следует»[409]. Такие сведения Тито получал со всех сторон, и 22 октября он отозвал Джиласа из Черногории. Он обвинил его в том, что восстание не было подготовлено в политическом плане, поскольку началось прежде, чем сформировались сильные партизанские отряды, которые должны были взять на себя руководство им, и поскольку коммунисты делали акцент на «классовости», что противоречило линии партии, подчеркивавшей необходимость сотрудничества патриотов разных идеологических направлений[410]. Однако для Джиласа это не стало большим потрясением, хотя в наказание его чуть не приговорили к смерти, как и многих других[411]. Позднее Джидо в шутку охотно рассказывал о своих действиях в Черногории[412]. Но поскольку он был членом руководства, он избежал наказания. Напротив, его назначили редактором центральной партийной газеты Borba, которую снова начали издавать (ранее, 6 апреля 1929 г., ее выпуск был запрещен)[413].

* * *

После нападения на Советский Союз немцы вывели с Балкан свои лучшие войска. В распавшейся Югославии остались только подразделения, осуществлявшие необходимый контроль над транспортными магистралями между Любляной, Загребом, Белградом и Салониками, поскольку они обеспечивали снабжение воинских подразделений в Греции и отрядов Роммеля в Северной Африке. Так что основной задачей вермахта была охрана дорог, железнодорожных путей, рудников и крупных промышленных центров; до других регионов немцам особо не было дела. Чтобы как можно больше запутать Сербию в своих сетях, они скоро начали думать о сотрудничестве с местными коллаборационистами. В конце августа они решили сформировать правительство местного квислинга, генерала Милана Недича, одного из самых авторитетных офицеров прежней королевской армии и бывшего министра обороны. Сразу по вступлении в должность Недич организовал сильную жандармерию и завязал тайные контакты с Дражей Михайловичем, которому предложил отправиться со своими людьми в Боснию и начать там борьбу против усташей, тогда как сам он разгонит коммунистов. Немцы, которые были информированы и об этом, и о контактах между четниками и партизанами, немедленно запретили переговоры, убежденные в том, что, по словам Гитлера, «сербской конспиративной клике» не следует доверять. 16 сентября 1941 г. фюрер дал приказ командованию вермахта на Юго-Востоке «энергичными методами задушить повстанческое движение», причем он имел в виду как партизан, так и четников, и послал в Сербию для выполнения этой задачи подразделения из Греции, Франции и даже с Восточного фронта[414].

В тот же день Тито уехал из Белграда, где немцы начали акцию против коммунистов, на территорию повстанцев в юго-западной части Сербии, с паспортом на имя одного четника-коллаборациониста. В то время там возникла свободная территория, на которой Сретен Жуйович – Црни, Коча Попович, Петар Стамболич и другие борцы за свободу Испании сформировали первые повстанческие отряды. Уехал он с главного железнодорожного вокзала, в элегантной одежде и в компании двух девушек, воеводинского «шваба» и православного священника. Одной из девушек была Даворянка Паунович, во время народно-освободительной войны – его секретарша, курьер и любовница [415]. Выйдя из поезда недалеко от Валево, он остановился в забегаловке, где было много подвыпивших четников. Ему с трудом удалось от них отвязаться – после того как он убедил их начальника, что является сторонником Михайловича. Вскоре он встретился с партизанским отрядом, который не известили о его приезде. «Я – секретарь Коммунистической партии Югославии», – представился Тито. Он был слишком хорошо одет и имел иностранный паспорт. Ему не поверили и чуть не расстреляли. Выйти из тупиковой ситуации ему помог Милош Минич, член валевского Главного штаба: «Так это ты немецкий шпион. Помилуй Бог!»[416]