На заседании 27 июня 1941 г. в Белграде Политбюро переименовало Военный комитет в Главный штаб народно-освободительных партизанских отрядов Югославии и назначило Йосипа Броза его командующим. А 4 июля приняло решение перейти от саботажа и диверсий к общенародному восстанию. «Мы чувствовали энтузиазм и большую радость», – вспоминал впоследствии Тито[395]. И еще: «Когда в Европе господствовал фашизм, когда в ней и слуху не было ни о какой партии, кроме КПСС, КПЮ подняла свое революционное знамя и повела рабочий класс, трудящиеся массы, нации и народности Югославии на победоносную национально-освободительную борьбу, к социалистической революции. И этим она на деле мощно укрепила свой революционный и интернациональный дух»[396].

Чтобы разжечь искру восстания, ЦК КПЮ 4 июля 1941 г. отправил в разные части государства двенадцать делегатов из руководящих кадров, причем коммунисты – единственная из всех партий – подчеркивали «братство и единство», т. е. равноправие югославских народов, но только в рамках федерации, выйти из которой ни один из них не имеет права. Национальному вопросу они придавали лишь тактическое значение в борьбе за власть и сумели – по примеру Советского Союза – запрячь его в свой воз, тем более что уже долго противостояли югославскому интегрализму, который укрепил король Александр Карагеоргиевич[397].

На неожиданное препятствие они наткнулись в Хорватии, где любовь к отечеству преобладала над партийной дисциплиной. Когда вермахт вторгался в Белоруссию и Украину, радио «Москва», которое коммунисты преданно слушали, замалчивало войну, как будто ее и не было, и говорило о жизни колхозников и ударном труде рабочих[398]. Почему бы хорватским коммунистам и не верить, что на Восточном фронте всё в порядке и что Красная армия, имевшая в своем распоряжении многобашенные танки, через 14 дней, самое позднее через шесть недель будет в Загребе? Почему бы им не приветствовать распад Югославии, которую Советский Союз с 16 мая 1941 г. уже не признавал? Основываясь на этом убеждении, Андрия Хебранг, который тогда, после 12 лет тюремного заключения, руководил Военной комиссией ЦК КПХ, больше месяца не мог решить, оказывать сопротивление оккупантам, как приказали Коминтерн и ЦК КПЮ, или нет[399]. По сведениям, собранным Владимиром Дедиером, он будто бы даже вел переговоры с влиятельными усташами о создании КП НГХ, причем получил на это благословение самого Анте Павелича. На заседании ЦК КПХ в середине июня он якобы также заявил, что «Независимое государство Хорватия – это реализация многовековых грез хорватского народа»[400].

В этот момент неопределенности и хаоса Копинич – Ваздух от имени Москвы, которая через Димитрова подвергла резкой критике «подлое и предательское» поведение хорватских коммунистов, с помощью городского комитета попытался 9 июля сместить ЦК КПХ и возглавить руководство партией. Он стремился как можно скорее начать акцию саботажа в поддержку Советского Союза[401]. Эта попытка провалилась, поскольку Хебранг ей воспротивился, да и Тито, при поддержке Карделя, встал на его сторону[402]. Возникшая из-за этого сумятица привела к трагическим последствиям[403]. Поскольку из-за спровоцированной Копиничем ссоры загребскому городскому комитету было необходимо доказать свою готовность к действию, он с одобрения верхушки руководства ЦК КПХ в ночь с 13 на 14 июля организовал освобождение коммунистов и сочувствующих, всё еще находившихся в заключении в Керестинце. За несколько дней до этого усташи расстреляли заложников – трех имевших авторитет коммунистов, и пригрозили, что, если начнется саботаж, расстрелы продолжатся. Копинич и секретарь КПХ Раде Кончар считали: пусть лучше заключенные падут как бойцы во время побега, чем будут пассивно дожидаться смерти. Акция была настолько плохо подготовлена, что при ее проведении погибло 68 человек, цвет хорватской левой интеллигенции[404].

Тито немедленно отреагировал на провал керестинацкой акции. Он отправил в Загреб особую комиссию для расследования дела. Помимо того, он созвал в Белграде заседание Политбюро, на котором обсуждался вопрос о мерах по отношению к виновным. 10 августа 1941 г. было принято решение подвергнуть наказанию весь ЦК Хорватии, включая и Герту Хаас, «за нерешительность и недостаточную партийную бдительность». Еще через неделю Тито послал Коминтерну телеграмму, в которой требовал отстранить «Вальдеса» «от его (воздушной) должности», возлагая на него вину за срыв побега товарищей из Керестинца. Несмотря на резкость его денонсации – одной из самых резких из всех, когда-либо им написанных, – в Москве решили иначе. Ему ответили, что Копинич должен продолжать выполнять свои обязанности, что он и делал в дальнейшем[405].