— Н-н-н-н-н-н-н…

Он вгляделся в таинственный сумрак ивовой рощи, держаревольверы наготове. В последних отблесках костра его глаза были похожи на двеалые амбразуры.

— Н-н-н-н-н-н-н…

Джейк.

Стрелок вскочил на ноги и побежал. Луна уже поднялась вночном небе горьким блеклым диском, и след Джейка был явственно виден в росе.Стрелок нырнул под первые ивы, перебрался через ручей, подняв брызги, ивскарабкался на другой берег, скользя по мокрой траве (даже сейчас его телонаслаждалось этим ощущением). Ветви ив, точно розги, хлестали его по лицу.Деревья здесь росли гуще и не пропускали лунного света. Стволы поднималиськренящимися тенями. Трава, теперь высотой до колен, била стрелка по ногам. Траваласкала его, как бы приглашая прилечь, отдохнуть, насладиться прохладой.Насладиться жизнью. Полусгнившие мертвые ветви тянулись к нему, пытаясьсхватить за голени, за cojones.[5] Стрелок на мгновение замер, вскинул голову ипринюхался. Ему помогло дуновение ветерка. Мальчик, конечно же, не благоухал.Как, впрочем, и сам стрелок. Ноздри стрелка расширились, как у обезьяны. Онразличил слабый терпкий запах — безошибочный запах пота. Он рванулся вперед,сквозь бурелом, ежевику и завалы упавших веток — бегом по тоннелю из нависающихветвей ив и сумаха. Вперед. Задевая плечами древесный мох, цеплявшийся заодежду понурыми, мертвенно серыми щупальцами.

Он продрался сквозь последнюю баррикаду из сплетенных ивовыхветвей и выбрался на поляну, открытую звездам. Самый высокий пик горной грядыбелел, точно череп, на неимоверной высоте.

На поляне был круг из черных стоячих камней. В лунном светеон походил на какую-то причудливую, фантастическую ловушку для диких зверей. Вцентре круга располагался каменный алтарь… жертвенник — очень старый,поднимающийся из земли на могучем плече базальта.

Мальчик стоял перед черным алтарем, дрожа и раскачиваясьвзад-вперед. Его руки дергались, словно через них пропустили электрический ток.Стрелок резко выкрикнул его имя, и Джейк ответил ему неразборчивым возгласомотрицания. Лицо мальчика, похожее на бледное смазанное пятно и почти полностьюзагороженное его левым плечом, выражало одновременно и страх, и восторг. И былов нем что-то еще.

Стрелок вступил в круг камней, и Джейк закричал,отшатнувшись и вскинув руки. Теперь стрелку было видно его лицо, и он разгляделна нем ужас, и страх, и мучительное наслаждение.

Стрелок ощутил, как к нему прикоснулся дух — дух оракула.Суккуб. Его чресла наполнились жаром — нежным и мягким, и все-таки тягостным.Голова у него закружилась, язык как будто распух во рту и стал болезненночувствительным даже к слюне.

Стрелок не знал, что его подтолкнуло, но, повинуясь порыву,он быстро вытащил из кармана полусгнившую челюсть, которую носил с собой с тогодня, как нашел ее в логове Говорящего Демона на дорожной станции. Он непонимал, что делает, но это его не пугало — он привык повиноваться своиминстинктам. И они никогда его не подводили. Стрелок выставил челюсть передсобой, эту истлевшую кость, застывшую в доисторическом оскале. Указательныйпалец и мизинец свободной руки сами сложились рожками в древнем знаке оберегаот дурного глаза.

Волна чувственности отхлынула, словно кто-то резко сорвалтяжелый полог.

Джейк снова вскрикнул.

Стрелок подошел к нему, выставив челюсть перед невидящимиглазами мальчишки.

— Смотри сюда, Джейк… смотри.

Влажный всхлип боли. Джейк попытался отвести взгляд и несмог. На мгновение стрелку показалось, что парнишку сейчас разорвет на части —но не телом, а разумом. Его глаза закатились, остались видны лишь белки. Апотом Джейк упал. Его обмякшее тело плавно осело на землю, одна рука почтикоснулась каменного алтаря. Стрелок опустился на одно колено и взял Джейка наруки. Мальчик был на удивление легким; за время их долгого пути по пустыне онвысох, как лист в ноябре.

Роланд буквально физически ощутил, как дух, обитающий вкаменном круге, заметался в ревнивом гневе — у него отобрали добычу. Как толькострелок вышел из круга, это буйство бесплодной ревности разом исчезло. Он отнесДжейка обратно в лагерь. К тому времени судорожное беспамятство мальчикасменилось крепким сном.

Стрелок на мгновение замер над серыми останками выгоревшегокостра. Лунный свет, омывающий лицо Джейка, снова напомнил ему о святом изцеркви, о неведомой гипсовой чистоте. Он обнял парнишку покрепче и неловкочмокнул его в щеку, вдруг осознав, что любит его. Хотя, может быть, даже нетак. Может быть, он полюбил этого мальчика с первого взгляда (как и СюзанДельгадо) и только теперь разрешил себе в этом признаться.

И тут ему показалось, что он почти явственно слышит смехчеловека в черном. Откуда-то сверху, издалека.

Джейк звал его. От этого стрелок и проснулся. Вчера ночью онкрепко-накрепко привязал парнишку к одному из ближайших кустов, и мальчик,наверное, испугался. И к тому же наверняка хотел есть. Судя по солнцу, было ужепочти девять тридцать.

— Зачем вы меня привязали? — спросил Джейк с обидой, когдастрелок развязал тугой узел на попоне. — Я же не собирался от вас убегать!

— Не собирался, а все-таки убежал. — Стрелок улыбнулся,когда у парнишки вытянулось лицо. — Пришлось вставать и бежать за тобой. Тыходил во сне.

— Правда? — недоверчиво переспросил Джейк. — Никогда раньшетакого не де…

Стрелок кивнул, вытащил из кармана челюсть и поднес ее клицу Джейка. Тот отпрянул, закрывшись руками.

— Вот видишь?

Мальчик, смутившись, кивнул.

— А что случилось?

— Сейчас у нас нет времени на разговоры. Мне нужно будетуйти. Может быть, на весь день. Так что слушай меня, малыш. Это важно. Если яне вернусь до заката…

На лице Джейка промелькнул страх.

— Вы меня бросаете!

Стрелок только пристально посмотрел на него.

— Нет, — сказал Джейк. — Кажется, нет. Если бы вы хотелименя бросить, вы бы давно меня бросили.

— Ну вот, видишь. Ты и сам все понимаешь. А теперь слушай, ислушай внимательно. Сейчас я уйду, а ты останешься здесь. И никуда отсюда неуходи. Что бы ни случилось, не уходи с этой поляны. А если вдруг тыпочувствуешь что-то странное… что-нибудь подозрительное… просто возьми этукость и не выпускай из рук.

Ненависть и отвращение на лице Джейка смешались с каким-тонепонятным смущением.