только прочитав очень много рассказов, мы почувствуем ... что Чехов не просто бессвязно переска­кивает с предмета на предмет, но намеренно трогает то одну, то другую струну, чтобы полностью выразить свою мысль.

Чтобы правильно раскрыть основной смысл, заключенный в этих странных расска­зах, нам приходится вдумываться в них. Сам Чехов указал нам правильное направле­ние для поисков. «У родителей наших был бы немыслим такой разговор, как вот у нас теперь,— говорит он.— По ночам они не разговаривали, а крепко спали, мы же, на­ше поколение, дурно спим, томимся, много говорим и все решаем, правы мы или нет».

Из этих дурных снов и бесконечных разговоров родилась наша литература — и социальная сатира и утонченный психологизм. И все же между Чеховым и Генри Джейм­сом, между Чеховым и Бернардом Шоу существует огромное различие. В чем оно за­ключается? Чехов не менее других отдает себе отчет в существовании зла и несправед­ливости в обществе; его ужасает положение крестьян, но при всем этом он не обладает темпераментом реформатора. Нет, это еще не тот сигнал, по которому нам следует ос тановиться. Человеческое сознание сильно интересует его. Он самый тонкий, самый проницательный исследователь человеческих отношений. Но и это еще не все, и это еще не конец ... Душа больна, душа излечена, душа не излечена. Вот что самое важное в его рассказах.

V. W о о 1 f. The Common Reader, p. 222—225 («The Russian Point of View»).

«—Как? Как?— спрашивал он...» — Цитата из рассказа Чехова «Дама с собач­кой» (IX, 27-2).

«Почтальон везет студента...» — Имеется в виду рассказ «Почта» (1887).

«У родителей наших...» — Цитата из рассказа Чехова «Случай из практики» (VIII, 349).

Генри Джеймс (Henry James, 1843—1916) — американский писатель, автор пси­хологических романов, ставивший своей целью исследование тончайших нюансов психологии.

ДЕЗМОНД МАККАРТИ

Английский критик Дезмонд Маккарти (Desmond Mac Carthy, p. 1878) на протя­жении ряда лет (с 1914 по 1938 г.) рецензировал постановки пьес Чехова в различных лондонских театрах. Его рецензии, публиковавшиеся в журналах «New Statesman* и «New Statesman and the Nation», способствовали популяризации драматургии Че­хова в Англии. В своей общей концепции творчества Чехова Маккарти в значительной мере опирался на воззрения группы «Блумсбери».

Ниже приводятся наиболее характерные отрывки из рецензий Маккарти.

У нас был свой, английский Чехов; его звали Джордж Гиссинг. «Три сестры» напом­нили мне одну из героинь романа «Лишние женщины». Длинные романы Гиссинга—и по духу своему и по социальному содержанию напоминают мне короткие рассказы Чехова. Та же настойчивость в изображении смертельной схватки между утонченной чувствительностью и нищетой; обоих глубоко сокрушает то, что лучшие свойства че­ловека зачастую и делают его беспомощным и несчастным; оба они питают беспредель­ное сочувствие к возвышенному порыву на подрезанных крыльях, оба сознают, что чер­ствая душа — самый верный щит в жизни, и не хотят, однако, мириться с этим и не становятся циниками — напротив, им это очень горько; оба они, по-видимому, склонны обвинять в. этом нашу цивилизацию, и вместе с тем считают, что причина лежит глуб­же, в самой ткани жизни, (...) оба они видят, как родственные души — люди, способ­ные живо чувствовать все несовершенство бытия,— стремятся друг к другу, и как их неминуемо разъединяет случай; оба писателя понимают всю бессмысленную терп­кость последнего «прости»; у обоих надежда — это оцепенелая, почти мертвая куколка бабочки — но только тронь ее, и она зашевелится в своем неподвижном сне ...

Когда после «Трех сестер» упал занавес и я бросился за шляпой, в моей памяти вдруг на мгновение возникла одна картина. Мне вспомнился переполненный кабак. Воздух душен и мутен; словно монеты на дне сосуда с мыльной водой, сквозь табачный дым от трубок и дешевых сигар маячат блестящие медно-красные лица. Исполняется песенка по заказу, и ее то и дело прерывает то звон разбиваемого стакана, то визг притисаутой в углу девки. У расстроенного громыхающего пианино стоит девушка. Она поет. У нее болезненное изжелта бледное лицо, покатые плечи и добрые выпуклые глаза. Она поет о любви, которую ей не суждено узнать: еще два года такой работы и такой пищи — конфеты и маринованные огурцы,— и она превратится в угрюмую, без­зубую, анемичную неряху.

Почему именно эта сцена так живо предстала передо мной? Благодарю вас, друзья мои, за помощь. Разве не воплотился в этой картине путь человеческой души, по Че­хову? И вот еще что: в героях этой пьесы нет ничего специфически русского — я их прекрасно знаю, хотя никогда и не бывал в России.

«The Three Sisters».— «New Statesman», 1920, v. 14, № 361, p. 676—677.

Джордж Гиссинг (George Gissing, 1858—1903)— английский писатель, натуралист, автор романов, отражающих жизнь лондонских трущоб. Гибель художника в борьбе с нуждой при полном равнодушии или враждебности окружающей его среды — одна из тем, часто встречающихся в романах Гиссинга.

«Лишние женщины» («Odd Women», 1893) — роман Джорджа Гиссинга.

Чехов назвал своего «Дядю Ваню» «сценами из деревенской жизни». Ему хотелось, чтобы с самого начала было совершенно ясно, что он пишет пьесу, непохожую на про­изведения Скриба, Сарду или Александра Дюма-сына. Он писал свой «Миддлмарч», но только писал его для театра ... Пьесу Чехова никак не назовешь несценичной, ибо она захватывающе интересна, но сценична она не потому, чтобы в ней имелась про­думанная интрига или герои ее действовали по правилам сценического искусства, но потому, что в моментальных снимках обыденной жизни, которые показал нам Чехов, мы с горечью узнаем то, что сами ежедневно наблюдаем в жизни ...

Сопоставление всех персонажей именно в этих жизненных обстоятельствах и раз­говоры, которые они ведут между собой, открывают широкий простор мыслям и чув­ствам. Посмотрев пьесу, мы знаем всю жизнь этих семи или восьми людей. Нам извест­но их прошлое, хотя они говорили о нем очень мало, мы догадываемся об их будущем. Более того, хотя они принадлежат России, и к точно определенному периоду русской истории ...) этих людей мы можем встретить в любой стране. Лондон кишит ими, они, верно, были и в зрительном зале во время спектакля.

Кто из нас не встречал дяди Вани? Он исполнен добрых намерений и чуть подкис­ших идеалов; храбр на словах, малодушен на деле; легко впадает в отчаяние й льет слезы, а если сильно рассердить его, способен даже выпалить из револьвера, никого при этом не задев. Нам знакома и молодая жена профессора, Елена, чувственная, без­нравственная женщина, разыгравшая роль этакого ангела-хранителя, безобидной Цир­цеи, которая для таких мужчин, как Астров и дядя Ваня, куда