Ниже приводится (с некоторыми сокращениями) статья «Чехов как критик», заметка о Чехове, присланная Пристли для газеты «Литература и искусство» в 1944 г., и отрывок из его книги «Искусство драматурга» (J. В. Р Tiestley. «The Art of the Dramatist». L., 1957).

Мысль — отобрать из обширной переписки Чехова письма, посвященные лите­ратуре и театру, и издать их отдельной книгой —• безусловно очень удачна. Влияние Чехова всегда было огромно, и оно отнюдь не кончилось. Лучшие из наших современ­ных новеллистов охотно признают, что они многим обязаны Чехову — постоянно и с неизменным восторгом перечитывая его, они, с одной стороны, черпают вдохновение в его мастерстве, с другой, изучают его критические замечания об искусстве рассказа. В драме его роль до сих пор была менее значительной. Однако, я думаю, что именно в этом жанре его влияние со временем окажется даже большим, чем в рассказе,— хотя бы потому, что в «Трех сестрах» и «Вишневом саде» его достоинства еще более удиви­тельны, чем в его лучших рассказах. В этом самом неподатливом из всех жанров ис­кусства он, как мне кажется, совершил больше чудес, чем в жанре короткого рассказа. Возможно, что в рассказе он показал себя более совершенным художником, но как но­ватор, как писатель, оказывающий влияние, Чехов-драматург еще затмит Чехова- новеллиста. Если в пьесе такого драматурга, как Бернард Шоу, который значительно старше Чехова, намного опытнее его в театральном деле и гораздо более известен, ощу­щалось явное влияние Чехова (пьеса «Дом, где разбиваются сердца»), то можно с уве­ренностью сказать, что это влияние отнюдь не кончилось. Напротив, оно только еще начинается ...)

Безусловно, во всей книге самый ценный раздел тот, который озаглавлен: «Искус­ство рассказа» и в котором собраны различные письма Чехова к писателям. Всякому, кто когда-либо пытался писать рассказы, и просто читателю, который хочет научиться понимать современный рассказ, знать, как шло развитие этого жанра, необходимо познакомиться с этими письмами. В них все — хлеб.

Обратите хотя бы внимание на такое замечание: «Да! Как-то писал я вам, что надо быть равнодушным, когда пишешь жалостные рассказы. И вы меня не поняли. Над рассказами можно и плакать, и стенать, можно страдать заодно со своими героями, но, полагаю, нужно это делать так, чтобы читатель не заметил. Чем объективнее, тем сильнее выходит впечатление». Или на адресованное годом позже той же корреспон­дентке: «Бы делаете большие успехи, но позвольте мне повторить совет — писать хо­лоднее. Чем чувствительнее положение, тем холоднее следует писать и тем чувствитель­нее выйдет». Для каждого пишущего это замечание — просто неисчерпаемый клад. Почему пафос, свойственный многим писателям, даже таким великим писателям, как Диккенс и Стерн, не только не трогает нас, но даже отталкивает? Да потому, что они так открыто дают волю собственным чувствам, так явно наслаждаются своей чувстви­тельностью. Но когда автор не только не впадает в чувствительность, а, напротив, об­ращается со своим материалом с подчеркнутой холодностью, то именно вследствие этой его холодности наши чувства и доходят до высокого накала. Чехов догадался перене­сти этот прием на сцену. В пьесе нет рассказчика, который оставался бы подчеркнуто безучастным в наиболее патетических моментах. Зато тут сталкивается несколько ге­роев. Предположим, что один из них охвачен каким-нибудь глубоким переживанием, целиком погружен в свои сокровенные мечты. И вот, если другой герой или герои, за­нятые собственными мыслями и делами, относятся к нему с невниманием и равноду­шием, то на зрителей это произведет тот же эффект, что и видимое равнодушие автора в рассказе. Если на сцене никто не будет проявлять интерес, не будет растроган, то зрители проявят интерес, будут растроганы ...

В чем же суть совета, который Чехов так охотно дает своим товарищам по перу? Каков же его художественный метод? Коротко его можно было бы характеризовать как субъективное, превращенное в объективное. Чехов называл себя объективным писа­телем (он любил это слово), но это не совсем так.

Как человек своего времени, он стремится к субъективному, иначе говоря, его интересуют не поступки, а душевное состояние героя. Однако в отличие от многих современных нам писателей, он не считал нужным описывать душевные состояния. Описывает же он и притом предельно кратко (он всегда настаивает на краткости, на простой констатации фактов) внешние события, поступки и разговоры, благодаря ко­торым мы и заключаем о чувствах его героев. «Когда я пишу,— заметил он однажды,— я вполне рассчитываю на читателя, полагая, что недостающие в рассказе субъектив­ные элементы он подбавит сам». Таким образом, он очень далек от большинства наших модернистов, которые с первой и до последней главы копаются в душе своих героев. Метод Чехова несомненно и есть тот метод, которым создается подлинно художественная проза, рассказ, как таковой, и именно этот метод, или во всяком случае, близкий, будет применяться в лучших творениях художественной литературы ближайшего будущего. Джойсы нашей литературы не открывают новой эпохи, как это думают многие. Они замыкают собой старую эпоху. Они представляют собою бурное логическое завершение и последнее слово — «finis». Метод Чехова, где кажущаяся простая объективность положения служит тончайшей субъективности автора, дается нелегко. Под него нель­зя подделаться. Тут нужен гений, подлинное воображение. Писатель должен весь проникнуться своей темой, жить ею всем своим существом так, чтобы, наконец, выде­лить в ней существенное, и тогда его изложение, которое будет казаться простой кон­статацией фактов, обретет могучую силу будить мысль и чувства ...

То, что этот метод прививается в современной литературе,— самое большое счастье для нее.

«Chekhov as Critic».—«Saturday Review», 1925, Oct. 17, p. 446.

«Мысль... издать их отдельной книгой...» Имеется в виду кн.: A. Chekhov. Letters on the Short Story, the Drama and other literary Topics selected and edited by Louis S. Friedland. L., 1924.

«Да! Как-то писал я вам...» Цитата ira письма Чехова к Л. А. Авиловой от 29 апреля 1892 г. (XV, 375).

«Вы делаете больгиие успехи...»—Цитата из письма Чехова к Л. А. Авиловой от 10 марта 1893 г. (XVI. 35).

«Когда я пишу...»—Цитата из письма Чехова к А. С. Суворину от 1 апреля 1890 г. (XV, 51).

Джойсы нашей литературы. — Имеются в виду Дж. Джойс, Д. Ричардсон, В. Вульф и другие писатели, принадлежавшие к школе неопсихологического романа.

В связи с сороковой годовщиной со дня смерти Чехова мне хочется вырази tl свое восхищение Чеховым как драматургом.

Чехов больше, чем любой другой современный драматург, имеет влияние на серь­езный театр Англии. Я никогда не забуду первого впечатления от его пьес, которые я видел у нас на сцене