– Что ты знаешь об этом? Я же не таскаю у тебя мелочьиз карманов и не распускаю слухи. Просто я хочу добиться тебя – вот и все. Влюбви важнее не порядочность, а эффективность.

– Это бред! Чушь! Предательство!

– Смесь бреда, чуши и предательства можно выразитьодним словом – жизнь. Представь на минуту, что твоя бабушка досталась бы нетвоему замечательному дедушке, а какому-нибудь Толе Петрову, которого она вдействительности любила. Тебя бы не было на свете – вот и все дела. Конецдемагогии.

– Saeculi vitia, non hominis.[5] Какой еще Толя Петров?Почему я о нем ничего не знаю? Э-э? По-моему, ей нравился какой-то чернявенькиймаг. Все плакал у нас на свадьбе, и она плакала. Не помню его фамилии, но точноне Петров! – сердито проскрипел перстень Феофила Гроттера.

Заметив, что Бейбарсов улыбается, Таня сунула руку в карман.Да, так она не сможет держать Глеба на прицеле, но зато дед перестанет болтатьи уснет.

– Perfer et obdura, labor hic tibi proderit olim,[6]– донесся из кармана зевающий голос Феофила, мягко перешедший в храп.

– Я тебя ненавижу, – сказала Таня.

– Это хорошо, что ненавидишь. Ненависть и любовь – одини тот же фантик, только покрашенный с разных сторон в разные цвета. Я быиспугался, если бы ты меня презирала. А ненависть – это уже кое-что! – соскрытой болью произнес Бейбарсов.

Он достал зубочистку и теперь гонял ее из одного угла губ вдругой.

– Ты изувечил боевых магов! Напал на них как… какнекромаг! – беспомощно сказала Таня.

Она только что поняла, что не может злиться на Бейбарсова, иощущала растерянность. Состав с испепеляющими словами, которые она припасаладля Глеба весь день, пошел под откос. Хитрые партизаны покуривали в кустах ипаковали в рюкзаки запасные детонаторы.

– Ну извини, – сказал Глеб. – Видишь ли, менядержали под прицелом, а в Дубодам мне не хотелось. Вот и пришлось обойтись безцеремоний. Если бы меня не выцеливали, я использовал бы магию помягче.

– Ты украл зеркало Тантала! Скажи еще, что тебязаставили! – крикнула Таня.

Бейбарсов посмотрел на луну. Темные зрачки некромага неотражали света.

– Не все так просто, как кажется, но и не так сложно,как мы того боимся. Истина всегда где-то между двумя берегами, – сказалон.

Тане, которая с недавнего времени ощущала Бейбарсова так жехорошо, как Ваньку, почудилось в его словах нечто такое, о чем Глеб и сампредпочитает не думать. У всякого человека в каждый конкретный момент жизниесть хотя бы одна такая болевая точка.

– Зачем ты взял зеркало? Чтобы обречь меня набесконечный выбор между тобой и Ванькой? – спросила она.

– А что, ты уже выбрала? – спросил он.

– Бейбарсов, – произнесла Таня тихо, скрываяраздражение. – Я повторяю вопрос: зачем ты взял зеркало? Ты же не вор. Иливсе-таки вор?

Кажется, ей все же удалось его уколоть. Некромаг помрачнел.

– Вор – тот, кто берет чужое. Можно ли назвать воромтого, кто возвращает свое? Если ему пытаются помешать – разве он не вправезащищаться? – сквозь зубы произнес он.

– Зеркало, которому много сотен лет, твое? Какимобразом? – быстро спросила Таня.

Глеб резко отвернулся. Его четкий профиль трещиной разделиллуну.

– Не имеет значения. Просто поверь!.. Веришь?

– Какая разница: верю я или нет. Тебя ищут, чтобыбросить в Дубодам!.. Понимаешь, в Дубодам! Ты что, ребенок? – крикнулаТаня.

Бейбарсов с досадой дернул худым плечом.

– Надо же! В Дубодам! Туда же, куда когда-то бросалиВалялкина? Наши судьбы закольцованы, ты не находишь?

– Перестань!.. Тебе что, плевать на Дубодам? Этотюрьма-вампир. Она выпивает своих узников!

– Некромагов ненавидели во все века. Иногда у магов инекромагов случались перемирия, но никогда не было мира, – философскиотвечал Бейбарсов.

– В Тибидохсе два охотника! Они приходили ко мне,искали тебя!

– Вот как? Что за охотники? – заинтересовалсяГлеб.

– Полувампиры.

У Бейбарсова дрогнул угол рта.

– Отважные ребята, но не очень умные. Были бы умные –сидели бы дома.

– У них «Раздиратель некромагов».

Услышав о «раздирателе», Глеб поморщился. В руках у неговнезапно появилась бамбуковая трость. Тане казалось, что прежнюю трость онсломал, но, видимо, завел новую. «Бамбук полый, как кость», – как-тосказала Аббатикова. Сказала мельком, но Таня запомнила.

– Что ж… пусть «раздиратель». Тем лучше и темхуже, – процедил Глеб.

– Ты хоть представляешь, что это? – спросила Таня,напрасно ожидая увидеть на лице Глеба страх.

– Догадываюсь, – спокойно ответил Бейбарсов.

– Хочешь сказать, что «раздиратель» тебе не страшен?Это вечная мука!

Глеб пожал плечами.

– Что ты знаешь о муках? Я некромаг. Меня не пугаетсмерть. Я давно перестал бояться чего бы то ни было. И потом, ты же меня невыдала? Не рассказала о Сером Камне?

Таня отвернулась. Ей казалось, Бейбарсов специально мучаетее, вспоминая о Сером Камне.

– Нет.

– И почему же?

– Я не доносчица!

Снизу, с чердака, донесся звук падения. Бейбарсов схватилТаню за руку. Поднес палец к губам. Потянул Таню к дымоходной трубе и припалухом к одной из многочисленных трещин. Таня последовала его примеру. Бейбарсовбыл рядом. Она ощущала его дыхание. Внизу кто-то выругался, озабоченнозавозился. В дыры крыши проникло плотное фиолетовое сияние, характерное длязащитной магии чердака.

– Что эфо, фудь я фроклятт! – услышала онавстревоженный голос.

– Тшш, Франциск!

– Я не могу делаль «тшш»! Оно меня держит! Мне кажется,будто я влип в жидкий резин!

– Это защитная магия темных! Она здесь всюду! Нешевелись!

– Тщорт! Сделать же что-то, Вацлав! Я торчиль здесьточно крыс!