– Жаль. Тогда ты наверняка знала бы их историю.Теренций был сильный светлый маг, но вечно падал духом. Малейший удар судьбы,даже не удар, так, щелчок, и он рыдал три дня. Разумеется, наступил момент,когда ему это надоело. Он решил приготовить эликсир абсолютной силы, бодрости исчастья. Тридцать лет он отдал этому эликсиру. Перепробовал десятки тысячвариантов – все тщетно. Наконец Теренций понял, что жизнь его прошла напрасно иприготовить эликсир невозможно. Он отчаялся и проглотил ядовитую пилюлю. Он такникогда и не узнал, что раствор из его последней колбы, который он не процедил,потому что думал, что это бесполезно, и стал знаменитыми каплями бодростиТеренция…

– Всего шаг отделял его от победы, когда он опустилруки, – сказала Таня.

– Вот именно, – кивнула Медузия.

Дверь, скрипнув, открылась. Таня подумала, что никогда ее невыпроваживали с такой непринужденностью.

* * *

Когда Таня оказалась в своей комнате, часы как раз пробилидва. Полировка контрабаса была чуть теплой. Струны обиженно загудели, когдаТаня коснулась их смычком. Таня села на контрабас и скользнула в окно. Лунарасплывалась по промокашке туч светлым пятном, скорее белого, чем желтогооттенка. Больше всего она походила на яичницу.

«Я скажу ему: «Уходи!» Просто одно слово. Пронесусь надкрышей и скажу», – решила Таня.

После разговора с Медузией она ощущала себя значительноувереннее.

Бейбарсов полулежал у главной вентиляционной трубы, изкоторой смутно тянуло запахом ванили, и что-то читал при лунном свете. В егопозе было столько снисходительного спокойствия, столько уверенности, что онапридет, что Таня испытала странную смесь обиды и гнева. Нацелив смычок, Танябросила контрабас вниз и пронеслась в десяти сантиметрах от его лица. Если быон сейчас встал, контрабас снес бы ему голову.

– Уходи! – крикнула Таня, делая крутой разворот,по технике близкий к драконбольному перехвату мяча.

Бейбарсов лениво поднял на нее глаза.

– Тебе не идет, когда ты злишься! Ты становишьсясмешной! – сказал он.

Таня растерялась. Она ожидала совсем других слов.

– Бейбарсов! Не заговаривай мне зубы! Я говорю:уходи! – крикнула Таня.

Она вновь промчалась мимо Бейбарсова, в последний моментрезко перебросив тело вправо и скользнув под днище. Тут прямо по курсу вырослатруба, и Тане, чтобы не разбить контрабас, пришлось совершить экстреннуюпосадку на крыше. Бейбарсов лег на спину и, закинув руки за голову, смотрел нанее снизу вверх.

– Вот мы и спешились! Согласись, что так лучше, чемлетать туда-сюда, – сказал он.

Таня с досадой оглянулась на контрабас, который так некстатиподвел ее. Ей хотелось сразу заговорить о главном, но она медлила. Ей мешалвзгляд Бейбарсова. В нем были насмешка и страсть. Это был взгляд чернойпантеры, которая лежит на ветке и смотрит на приближающуюся лань. Смотритспокойно, почти доброжелательно. Однако когда лань окажется рядом, ее непощадят.

– Ты бросил Зализину! Это жестоко! – зачем-тосказала Таня.

Бейбарсов усмехнулся.

– Ни один цирк не работает круглосуточно. Клоуны тожедолжны отдыхать, – сказал он.

– Ты давно в Тибидохсе?

– Можно и так сказать, – таинственно отвечал Глеб.

– Ты хочешь сказать, что сразу, как бросил Зализину,прилетел сюда?

– Примерно. Но я отлучался… У меня были кое-какиемелкие дела, – туманно ответил Бейбарсов.

«Разумеется. Украсть у Магщества зеркало, едва не попасть вДубодам и ухлопать трех боевых магов!» – с досадой подумала Таня.

– Где ты прячешься?

Глеб покачал головой.

– Не могу сказать. Они способны воздействовать на твоесознание. Во сне, во время тренировки – в любую минуту, когда ты не будешьготова и не сможешь сопротивляться.

Выносить взгляд Бейбарсова было чудовищно сложно. Самоебольшое негодование растворялось в его спокойствии. Таня впервые сталкивалась счеловеком, которому было до такой степени плевать на ее настроение,сопротивление, негодование – на все. Он видел цель и шел к ней: по эмоциям, пожеланиям, по чужой воле, по чему угодно. Таня кипела. Разве это любовь, когда стобой не считаются? В любовь, как в шахматы, играют всегда вдвоем. Если жекто-то стремится переставлять фигуры за тебя – это уже совсем не то.

– Там, у Серого Камня – был ты? – спросила онарезко.

Таня ожидала молчания или лжи, однако ничего подобного.Бейбарсов согласился неожиданно легко.

– Глупо отрицать очевидное. Я. Славное получилосьсвидание, не находишь? – спросил он спокойно.

– Ты притворялся Ванькой! Ты был в теле Ваньки!!! Ты…ты…

Бейбарсов поднес палец к губам, сказал: «Тш-ш!», и Таняощутила, что у нее замерзли десны. Ей пришлось торопливо шевелить губами иязыком, чтобы способность говорить вернулась. Проклятый некромаг!

– Ты горячишься, – спокойно сказал Глеб. –Во-первых, никем я не притворялся. Во-вторых, я был в своем собственном теле.Зачем мне тело Валялкина? Я же не дух, который захватывает тела.

– Я думала, что ты Ванька!!!

– Правильно. Ты воспринимала меня как Ваньку. СерыйКамень мне немного помог. Но это был не Ванька. Это был я. И целовал тебя тожея, – улыбаясь, сказал Бейбарсов.

Таня вскинула руку с перстнем.

– Только попытайся дотронуться до меня хоть пальцем, ятебя убью! – закричала она.

– Зачем так зло? Разве я опасен? Я тихий и мирный, каксытый вампир, – сказал Бейбарсов и скрестил на животе руки. – Но дажеесли бы я перестал быть тихим и мирным, ты все равно не выпустила бы искру.

– Почему?

– Мы с Ванькой теперь одно целое. Ну или почти одноцелое. Если ты возьмешь нож и ударишь меня, такая же рана появится у Ваньки. Правда,у меня она зарастет быстрее, потому что я некромаг. Моя боль – его боль. Зато имоя радость – его радость. Если ты обнимешь меня сейчас, Ваньке тоже будетприятно, хотя он и не поймет, по какой причине, – пообещал Бейбарсов.

– ГАД!

Искрис фронтис врезался в крышу в полуметре от головыБейбарсова. В последний миг Таня опомнилась и отклонила перстень.

– Негодяй! Вор!

Глеб дернул плечом и сел. Таня почувствовала, что заделаего.