class="p1">– Ты права. – Он размазал излишки крема по рукам. Субстанция белого цвета с синтетической мочевиной пахла старостью. – Скоро ты станешь богатой.

– Не будь таким меркантильным, Антон. Если бы это зависело от меня, отец жил бы вечно.

Он внимательно посмотрел на жену. Она никогда не называла Германа папой. Всегда только отцом.

– С кем ты переписываешься?

– А?

– Дай мне свой телефон, милая.

Он протянул руку. Она в свою очередь отвела руку с телефоном как можно дальше.

– С чего это вдруг тебе понадобился мой телефон? – Анжела сделала ударение на слове «мой». – Не надо нарушать мои личные границы. Веди себя прилично.

– Моё желание безобидно. Хочу быть в курсе, на что моя жена тратит десятки часов в неделю.

– Да что с тобой?!

– У тебя появился любовник, Анжела Рябинина, дочь своего отца?

– Ты меня пугаешь. – Она перебралась на другой конец кровати с ловкостью медведя.

– Я должен удостовериться, что ты мне верна. – Он переключил телевизор на канал с художественными фильмами. Гоша дрался в подворотне с хулиганами. «Москва слезам не верит» справедливо получил «Оскар». Сейчас такое кино не снимали.

– Сегодня тебе лучше переночевать в гостинице, дорогой. Не вынуждай меня звонить в полицию.

– Уже полночь, Анжела. – Угроза полицией никак его не затронула. – Я никуда не пойду.

– Да, утро не скоро. Не забывай, кто подарил нам эту квартиру. Ты нас собственным жильём обеспечить не смог.

– Зато я обеспечил всё остальное, – ввернул он, уязвлённый её замечанием. – Ты дашь мне телефон, или я возьму его сам.

– Хорошо, поспи на диване в гостиной.

Короткое мгновение в нём боролись две противоположные сущности. Одна жаждала вырвать у неё телефон, другая хотела уйти из остывшей спальни. Победил голос разума. Антон и без телефона знал всё, что ему было нужно.

– Извини. – Он добавил в интонацию горсть примиряющих ноток. – День выдался пасмурным. Твой отец не сдержал обещание. Но он не виноват в том, что я поверил ему.

– То-то же. – Лоснящееся лицо его жены исказила гримаса брезгливости. – Не проси меня ласкать тебя там. Ты знаешь, я это не люблю. Набери ванну с пеной, если не знаешь другого способа снять напряжение. Не втягивай меня в разборки с отцом. Ты большой мальчик, разберись с проблемами сам.

Он свесил ноги с кровати, удар Германа отозвался в груди остатками боли.

– Теперь мои будни будут заполнены музыкой, – сообщил он. – Я намерен сделать из хобби полноценную работу. Могу я рассчитывать на тебя?

– Ты хочешь получить часть отцовских денег?

– Нет, я хочу, чтобы дома меня ждал горячий ужин, когда я буду приходить после концертов выжатый как лимон. Чтобы ты стирала и чинила мою одежду, как подобает нормальной жене. Неработающей жене. Хочу, чтобы ты испытывала за меня радость и верила в меня.

– Ты просишь меня стать твоей прислугой?

– Разве я многого прошу?

– Ты злишься на отца за шалость с холодильной камерой. Не можешь добраться до него, поэтому срываешься на мне.

– Ты услышала хотя бы слово из того, что я сказал?

– Доставка еды работает круглосуточно, милый.

Антон взял подушку. Вернул на экран телеканал растлевающих сознание развлечений.

– Диван в гостиной не так уж плох, Анжела.

В дверях спальни он задержался. У него осталась для неё последняя мысль.

– Я виноват перед тобой. Из-за моего попустительства ты превратилась в бачок для сбора отходов.

– Не смей меня оскорблять!

– Когда-то мы мечтали о хоре детских голосов, называющих нас мама и папа, прогулках под луной и семейных пикниках. Или я один об этом мечтал? Ты променяла радость на удовольствие. Труд на праздность. Из нас не вышло крепкой семьи. Это моя вина.

– Я повзрослела, Антон, а ты нет, – сказала она. – Хватит попрекать меня детьми. Мне не нужны варикозные вены и растянутое сам знаешь что.

– Я тебе тоже не нужен, Анжела. Спокойной ночи.

Он прикрыл за собой дверь, отрезая прошлое от будущего. Швырнул подушку на диван и стал вспоминать, куда положил телефон. Хотел успокоить нервы, переслушав сольный альбом Джорджа Харрисона «Cloud nine» под завязку набитого сладкой для слуха слайд-гитарой. В телефоне четыре часа как болталась присланная Неонилой фотография: тарелка со свежеприготовленными спагетти, посыпанными сырной стружкой, с уложенными по краям вилками. Двумя вилками.

Обручальное кольцо слезало с оплывшего пальца неохотно. Он положил его на стол. После долгих лет брака свободный палец смотрелся непривычно.

«Извини, не сразу увидел твоё сообщение» – написал он. – Последний раз я приглашал девушку на свидание в эпоху динозавров. Согласишься ли ты встретиться со мной завтра? У меня есть непреклонное желание напоить тебя чаем. С плюшками, конечно».

Мгновенный ответ Нилы заставил сердце Антона биться чаще.

«Ты знал, что в нашем городе семнадцать заведений, где посетителям предлагают живую музыку?»

«Нет», – ответил он.

«Теперь знаешь. Забыла сказать – в детстве бабушка научила меня печь замечательные булочки с изюмом. В дуэте с ежевичным чаем они незабываемы».

«Ты вкусно рассказываешь. У меня потекли слюни».

«Мне начинать готовить тесто?»

«Ночью есть вредно».

«Я знаю хороший способ сжечь калории».

Антон выдохнул. Нижней частью тела овладело приятное возбуждение. Общение на откровенную тему нервировало его. Ни одной слайд-гитаре не справиться с этим.

«Я вызываю такси. Нам нужно многое обсудить». – Рубикон дался ему нелегко. В соседней комнате находилась его официальная жена, а он не из тех парней, кто изменяет. Он из тех, кто покидает тонущий корабль последним.

«Купи, пожалуйста, изюм».

Джордж Харрисон запел заглавную песню с альбома. Антон слез с дивана и пошёл одеваться.

Глава 8. Холодный дом[2]

– Простите, что не предлагаю вам выпить. Не стану утверждать, что вы для меня желанный гость.

Станислав Троер стоял на своём излюбленном месте у окна, вглядываясь в бесконечную городскую даль через поляризованное стекло. На фоне светлой тротуарной плитки новое полотно проезжей части чернело как после дождя. Только нормальный дождь выпадал последний раз дней десять назад. В отсутствие влаги дикая трава успела отчасти выгореть, а земля пойти трещинами. Точно такие же трещины пролегли по лицу Станислава, когда загадочный посетитель сообщил ему об измене жены, подкрепив ужасные слова пачкой глянцевых фотографий.

Эльвира совокуплялась с сопливым недомерком как блохастая псина. На некоторых снимках она засовывала себе в рот его причиндалы. Этими же губами она потом целовала своего мужа.

Он долго разглядывал доказательства адюльтера, сохраняя в памяти анатомические подробности. Такой цветущей он не видел жену со времён отпуска в Форте-деи-Марми на побережье Тирренского моря в Италии три года назад. По возвращении в Россию их отношения вновь заскользили в пропасть. Эля всё