торчали вверх, словно шпили винтажных башен. В стакане, который он вертел в руках, плескалось нечто, совсем не похожее на квас.

– Присядь, Антон.

– О чём вы хотите со мной поговорить?

– Налить тебе выпить?

– Я не пью на работе, Герман Сергеевич. – Пальцы Антона перебирали заполненный дурным предчувствием воздух. Гитара находилась в паре метров от того места, где он сидел, и одновременно в параллельной вселенной. – Если вы хотите уволить меня, можете сделать это без повода.

– Уволить? – Старик обнажил в улыбке жёлтые неровные зубы. – Ты один из лучших моих сотрудников. И мой зять. Как, по-твоему, я смогу объяснить дочери, почему вышвырнул её мужа на улицу?

– Не имею понятия.

– Нет, Антон, у меня нет причин расставаться с тобой. – Старик сделал глоток подозрительной жидкости, жадно причмокивая. – Ты, конечно, можешь уйти сам. Попробовать создать свой бизнес или наняться в подмастерья к нашим конкурентам. Они с удовольствием купят секреты, которые тебе известны. Только не забудь перед уходом закрыть вопрос с недостачей.

– Ммм. – Антон не нашёл подходящих слов. Тесть не разделял идею проведения повторной инвентаризации, а другого способа докопаться до истины не существовало.

– Мне всегда импонировало твоё красноречие, – неохотно произнёс Герман. – Для меня остаётся загадкой, что моя дочь нашла в тебе. – Он потянулся за пачкой сигарет. – С детства ненавижу загадки. Ты знал об этом?

– Теперь знаю.

– Так чем ты привлёк Анжелу, Антон?

– Хотите обсудить мои отношения с женой? Для этого меня позвали?

– У моей дочери нет от меня секретов. Осталось услышать твою версию.

– С моей семьёй всё в порядке, Герман Сергеевич. Два года назад, когда компания, в которой я работал, обанкротилась, вы назначили меня своей правой рукой.

– И ты ни разу меня не подвёл.

– За что я вам очень признателен.

– Но?

– Но мои взаимоотношения с вашей дочерью выходят за рамки контракта. Поверьте, у нас всё складывается прекрасно. А теперь я бы хотел вернуться к недостаче.

– Чем-то ты привлёк мою малышку, раз она выбрала тебя. – Тесть Антона зажёг сигарету от спички, наблюдая за тем, как она догорает в его руке. Он не разжал пальцы, даже когда их облизнул огонь. Антон следил за болезненным фокусом с тяжёлым сердцем. Сбивчивый разговор вызывал у него мурашки по коже. Его вели по минному полю с завязанными глазами. Занервничаешь тут.

– Помнишь наш уговор?

– Да. Вы хотели сделать меня компаньоном.

– Кое-что поменялось, зятюшка. – Тесть пускал дым из носа, пережёвывая зубами крупинки табака. – За этим я тебя и позвал.

Антон задержал дыхание. Либо он станет совладельцем компании, либо будет послан. Однако следующая фраза тестя спутала у него в голове все мысли.

– У меня рак лёгких, – признался Герман. – Три, может, четыре месяца. Больше врачи не дают.

Вот и нашлось объяснение частому кашлю и скверному настроению хозяина складов.

– Мне очень жаль.

– Какая неприкрытая фальшь. – Старик выплюнул слова, будто они жгли язык.

– Зря вы так. – Он часто повторял это или похожее выражение. Агрессия нисколько решала проблемы, сколько создавала новые. Он впервые видел перед собой человека, который знал, что не доживёт до конца года.

– Я думал, меня угробит сердечный приступ. Ан нет, всё куда интереснее, буду заживо гнить, пока господь не приберёт мою душу. Скверна пустила глубокие корни, в операции нет смысла. Ни один скальпель не справится с опухолью. Она пожирает меня изнутри, понуждая отхаркивать лёгкие по кусочкам. Основное веселье ещё впереди.

Герман достал из ящика стола бутылку с коньяком и второй стакан. Мясистые пальцы дрожали, когда он наполнял оба стакана.

– Выпей со мной.

Антон не был уверен, что способен проглотить неразбавленный коньяк, но не хотел расстраивать старика отказом. Тёплый напиток стекал по пищеводу расплавленной лавой, обжигая горло. Он взял из вазы фруктовый леденец, чтобы перебить противный вкус.

– Давай порассуждаем, мой мальчик. – Герман открыл окно, впуская в помещение свежий воздух в паре с неразборчивыми голосами рабочих. – После того, как я подохну, моя дочь получит контроль над «Фуд-Трейдом» и другим принадлежащим мне имуществом. Неплохой куш, я тебе скажу. Со складом её мало что связывает, и она быстренько переведёт недвижимость в наличные. Ты спросишь, радует ли меня, как мой ребёнок поступит с делом моей жизни? И я отвечу – мне наплевать. Моё тело будет гнить в земле, я не буду испытывать по этому поводу никаких эмоций. Ста миллионов, которые она выручит с продажи земли и зданий, ей хватит до конца дней. Я даже не стану составлять завещание, кроме неё, на мои деньги больше нет претендентов.

Старик успел заткнуть рот платком прежде, чем кашель согнул его пополам. Антон заметил на куске ткани пятно крови.

– Ты многому у меня научился, – продолжил старик, сполоснув рот спиртным так, будто это была вода. – И мог бы управлять складом не хуже меня. Иначе, но точно не хуже.

– Вы хотите сделать меня управляющим? – Нескромный вопрос вырвался наружу по милости тлетворного влияния коньяка.

– После моей смерти между тобой и богатством будет только одно препятствие – моя дочь. Как мне быть с этой дилеммой, зятёк?

Антон с трудом удержался в кресле. Комната вращалась вокруг него в безумном танце с дьявольской скоростью. Герман не собирался вовлекать его в бизнес. Рассчитывал держать наивного простофилю на поводке с морковкой перед носом как можно дольше. Смертельная болезнь сделала конструкцию неудобной в использовании. Зять становился не добычей, а потенциальным хищником. Антона искусно разыграли по нотам. Браво.

Едва головокружение замедлилось, он озвучил свои соображения:

– Продайте бизнес, отдайте деньги в управление фонду, который будет ежегодно выплачивать Анжеле приличную сумму. Что-то вроде дивидендов. За меня не волнуйтесь, я найду, как заработать на жизнь. Нужда нам не грозит.

– Зачем ей неудавшийся гитарист, когда у неё будет возможность собрать вокруг себя оркестр?

Слова о неудавшемся гитаристе больно кольнули Антона в самое сердце.

– К чему вы ведёте, Герман? – Он натянул на лицо воображаемую маску непроницаемости. – Мне искренне жаль, что болезнь не удалось выявить на ранней стадии, тем не менее вы дважды усомнились в моей честности.

– Умерь свой пафос, зять. Я в бизнесе тридцать пять лет и научился видеть людей насквозь.

– В моём случае зрение вас подвело.

– Перечить хозяину в присутствии подчинённых – плохая идея.

Хозяину? Интересно, какой смысл Герман вкладывал в это слово.

– Когда дело касается здоровья, субординацию можно отодвинуть в сторону. Я не должен во всём с вами соглашаться. Ещё неизвестно, чем обернётся для Кирилла падение.

– Меня ты тоже хочешь отодвинуть?

Надменный тон директора надоел Антону до тошноты. Парни правы, он позволил себя использовать. Надо было заключить