«Он тебе не понравится, сукин сын, – подумал Троер. – Пожалеешь, что вообще пришёл ко мне».

– Кто ещё знает о записи? Откуда мне знать, что вы её не растиражировали? Не сохранили файл про запас, чтобы потом прийти ко мне за добавкой? Или что у вас нет записей, сделанных в другие дни? Или это была одноразовая акция щедрости моей жены? Это важные вопросы, Джон. И лучше вам иметь на них ответы, которые меня порадуют.

– Мне нужны деньги, господин Троер. Сейчас у меня есть только моё слово. Поймите меня правильно. При успешном завершении сделки никто из членов вашей семьи не пострадает. Сейчас это всё, что вам нужно знать.

– Дайте мне хоть что-то.

Вадим прикинул, что земля не рухнет, если он приоткроет завесу.

– Других записей нет, господин Троер. Номер снимал любовник вашей жены. О нём мне ничего не известно. Моя камера стояла в укромном месте совершенно случайно.

– Так я вам и поверил.

– Мне не нужно вашей веры. Мне нужны деньги. Я играю честно. Ко мне в руки попала золотая фишка, и я хочу её обналичить. – Он посмотрел, который сейчас час. – В двенадцать двадцать три о записи знаем только мы с вами. В тринадцать ноль-ноль о ней будут знать все, кому она может быть интересна. Если я вас обманул, вы найдёте меня и поквитаетесь. Но я вас не обманываю. Я хочу получить деньги, отдать вам флешку с единственной сохранённой записью и исчезнуть из вашей жизни так же внезапно, как появился в ней. Довольны?

– Сами-то как думаете?

– Вы пережили кризис две тысячи восьмого и две тысячи четырнадцатого годов, господин Троер. Моё вторжение для вас как укус комара. Неприятная мелочь, не более.

Троер повернулся на кресле к окну. Так ему всегда лучше думалось. Он выяснил всё, что нужно. Пришла пора сворачивать затянувшуюся беседу. Настало время делать ход конём.

– Через три дня в двенадцать часов, – сказал он, развернувшись. – Флешка в обмен на сумку с деньгами. Мои гарантии против ваших. Пеняйте на себя, если вы мне солгали.

Вадим бессознательно поскрёб затылок. За семьдесят два часа может произойти много нехороших событий. Обязательно произойдёт, если он будет играть по навязанным правилам. Модный пиджак смердел предательством. Ни парфюм, ни длинный стол не могли скрыть исходящий от богача неистребимый запах коварства.

– У меня нет трёх дней, господин Троер. Я приду завтра в двенадцать. Вполне успеете достать деньги из сейфа или снять со счёта.

– Надо ли спрашивать, почему такой срок?

Джон одарил ухоженного магната лисьей улыбкой:

– Вы вольны спрашивать о чём угодно.

«Ответ всё равно не получите», – додумал за незваного гостя Троер.

– Я согласен, – негромко произнёс он.

– Это правильное решение, господин Троер. Надо ли напоминать вам, что не нужно обращаться в полицию?

«Имея на руках единственную запись, ты ничего не сможешь с ней сделать, – проскочила в голове Троера сладкая мысль. – Но не беспокойся, я подготовлю тебе другой сюрприз».

– Не забудьте отключить отправку писем, Джон.

– Сделаю это сразу, как выйду из вашего кабинета.

– Чего же вы ждёте?

Вадим изогнул губы в лёгкой усмешке.

– До завтра, господин Троер. С вами приятно иметь дело.

– К счастью, не могу сказать о вас то же самое.

Он подождал пока наглый тип не выйдет из кабинета, затем вынул из ящика очередную одноразовую трубку. Лысый толстяк ответил традиционным молчанием.

– Ты мне нужен. Сейчас. В сауне.

Он убрал фотографии в стол, вызвал к себе начальника службы безопасности, приказав ему перенести все записи с камер видеонаблюдения за последний час на один носитель, который принести к нему. Дал он суровому мужчине и другое, более щепетильное поручение. Начальник службы безопасности, съевший с Троером пуд соли, послушно взял под козырёк. Армейский друг будет держать язык за зубами, даже оказавшись в пыточной камере. Что само по себе трудно представить. Загнанный в ловушку громила утащит с собой на тот свет как можно больше противников, но не дастся живым.

Сверхсрочный заказ, помноженный на сложность задачи, будет стоить недёшево. Разве у него есть выбор? Подчищать за супругой всегда было непросто. То она пьяная насмерть собьёт человека на обочине, то выронит из бюстгальтера пакетик кокаина на встрече у губернатора. Следовало преподать Эльвире урок. Любовника призвать к ответу, чтобы не засовывал что не следует, куда не следует. Шантажиста проучить за непочтительную наглость. Никто не смеет безнаказанно ставить благополучие Станислава Троера под угрозу без плачевных для себя последствий. Никто.

На растянутом в подобии улыбки лице мужчины проступили черты злобного Гринча из рождественской сказки. Или клоуна Пеннивайза из другой, более кошмарной сказки.

– Кристина, зайдите ко мне.

Троер запер за девушкой дверь, молча протянул секретарше руку и повёл её в гардеробную.

2

Роман Осипов читал содержание развешанных по стенам благодарностей, помещённых под стекло. Названия некоторых клиентов юридической фирмы «Правое дело» были ему известны. На столе юриста стояла продукция компании Dalvey. От подставки для шариковых ручек до калькулятора со встроенным будильником. Когда-то Линда подарила ему портмоне этой фирмы. Малочисленные бумаги аккуратно разложены по лоткам и папкам. О профессионализме хозяина кабинета это ничего не говорило, а вот о чистоплотности говорило многое.

– Ещё чашечку? – Мужчина в бирюзовой рубашке показал на покрытую хромом кофемашину.

– Спасибо, не надо, – ответил писатель. Целый день его одолевала зевота. Он не сомкнул глаз с трёх часов ночи и к концу дня чувствовал себя совершенно разбитым. По возвращении домой он сразу хотел лечь спать. И лишняя чашка кофе могла расстроить эти планы.

Он скрестил пальцы и сказал:

– Я правильно понял, что мои шансы забрать дочь себе равны нулю?

– Я бы сказал, даже не нулю. Образно выражаясь, вы в глубоком минусе, – подтвердил юрист смутные опасения новеллиста.

– Разве родители не равны в правах на ребёнка?

Мужчина в летней рубашке с коротким рукавом вращал шариковую ручку с колпачком, кивая чему-то недоступному пониманию писателя.

– Суды традиционно отдают предпочтение матерям, – произнёс он очевидную для него, но не для клиента истину. – Ребёнок проживает с матерью, он к ней привязан, разлука нанесёт его психическому развитию вред. Да и судьи – это в основной массе женщины. Каждый случай с определением места жительства ребёнка они проецируют на себя. У вас ведь нет сведений, что бывшая жена ведёт аморальный образ жизни и наносит ущерб развитию ребёнка?

Роман медленно покачал головой. Таких сведений у него не было. Линда пристрастилась к алкогольным коктейлям да любила оголять тело до границы