голову.

– Наверное, да, графический дизайн мне подойдет лучше всего. К тому же широкий профиль. Не будет заказов в одном, переориентируюсь в другое.

– Вот и хорошо. Беги давай.

– Пока.

Но не успела Саша выйти из подъезда, как позвонила Инна.

– Машеньку рвет. Мне надо ехать.

* * *

«Обычный ротавирус, но несколько раз вырвало знатно. Уже лучше», – написала Инна на следующий день в ответ на Сашино беспокойство. К Машеньке планировали погостить по очереди бабушки и дедушки, и Иннины родители, и родители Жени – все были живы и относительно здоровы, по-хорошему удивлялась Саша.

оказывается, вот как бывает

А к ней вечером хотели приехать девчонки из прошлой жизни.

Саша основательно подготовилась а значит, основательно нанервничалась тщательно прибралась и продумала закуски. Вика и Наташа должны были принести вино и десерт. Яна могла бы вежливо отказаться. Но не ответила и не отказалась.

самое основное – сказать все до того, как мы рассядемся

до того, как они сами начнут задавать вопросы

В домофон позвонили. Саша несколько боязливо поставила агукающий шезлонг посередине гостиной, недалеко от стола. Проверила. Тщательно одела ребенка сегодня, напомадила, как сказала бы мама. Как будто смотрины, сказала бы бабушка. А ведь и правда смотрины.

напомадила на смотрины

Девчонки поднялись, зазвенели приветственными объятиями, зашуршали пакетами с подарками для мальчика и угощением к столу. Они посмотрели, потрогали легонько ребенка – а он что-то им на своем языке сказал, пока не заплакал, а Саша забегала, засуетилась, успокаивала, пока Вика раскладывала сыры, а Наташка, дегустируя, разливала вино, а потом почему-то раз – и все успокоились. Наконец сели. Надолго ли, думала Саша. Опять начнется беготня, надо сказать скорее.

Три руки поднялись с бокалами за встречу, дзынь-дзынь, зазвенели, радостно ли, торжественно ли, предостерегающе ли

– Сначала я кое-что скажу.

Четыре глаза напряженно смотрели в Сашины зрачки.

– У малыша эпилепсия и подозрение на ДЦП. Пока точно не ясно. Долго в больнице лежали, говорить не хотелось, да и сейчас постоянно лечимся, – выговорила Саша. Больше всего она боялась жалости. Вика без слов встала и порывисто обняла ее.

– Все будет хорошо, ты справишься, – прошептала она. А Саше захотелось одновременно и оттолкнуть ее, и обнять еще крепче не дать воспаленной гордости взять верх Но тут в глазах зарябило, откинуло на много месяцев назад, в палату, где она пряталась от страшной детской смерти и страшной детской жизни, от болезней и этого посредственного и утешающего «все будет хорошо».

хорошо

– Что говорят врачи? – Вика вернулась на свое место и сжала бокал в пальцах.

И Саша рассказала, что говорили врачи. И говорила еще немного о ребенке и материнстве, а Вика все спрашивала и спрашивала.

– А как он будет выглядеть? – будто очнувшись, спросила Наташа. Она смотрела не на ребенка – на Сашу, как будто увидела странное животное, как будто непонятно как оказалась здесь, в месте, где ей оказываться не хотелось.

– Не поняла.

– Ну, если ДЦП – это он ходить не сможет, или когда вот так, – Наташка скрючила пальцы руки. Саша поморщилась, они с Викой переглянулись. – С этим можно будет что-нибудь сделать?

– Заниматься, – только и выдавила Саша, она уже еле сдерживалась.

– Я слышала, сейчас это лечат остеопаты или еще кто.

не злиться, не злиться, они не виноваты, не понимают, да и не должны, ведь я же с ними дружила, я же их любила, прощала, смогу еще раз наладить связь

– Нет, не совсем. Лучше расскажи, как у тебя дела? Как с Максом?

– Да как-как, расстались, – скривилась Наташка, – тот еще мудак, вон Вика подтвердит. При ней напился, в Новый год дело было, мы как раз на даче собрались, так этот гандон перепил и сцену ревности мне устроил. В общем, мы почти подрались, наутро помирились, конечно, в праздники отвратно одной, да и он веселый, харизма, все дела. А в середине января я его бросила. Так он еще два месяца ходил секс по старой памяти выпрашивал.

Вика закатила глаза:

– Да все не так было. Он в тебя влюбился, бедный, и не знал, что с этим делать. Помириться хотел. А в Новый год ты сама на него накинулась, он только удерживал, чтобы не разбила чего.

– Тоже мне попытки помириться, – вскипела Наташка, уже выпившая несколько бокалов вина. – Поехали ко мне да поехали. А я уже с новым встречаюсь, куда мне этот. Тьфу. Да и клиентов больше стало, занятия с утра до вечера, уже не с элементарным уровнем идут, а на B2 или С1. Кто-то к международным экзаменам готовится.

Наташа работала старшим преподавателем английского в международной онлайн-школе.

– Я ж с работы уволилась, – вспомнила Вика. Это было серьезно, подруга работу байера любила и держалась за нее. – Хотела рассказать, да все забывала. Теперь с ЦУМом все. Попробую работать на себя, посотрудничаю с российскими модными домами.

– И на свидания хожу, приятно иногда проветриться, – продолжала она. Вика вышла замуж рано, прожила пять лет и недавно развелась. «Секс неинтересен, милые разговоры, сериалы и прогулки по выходным – все самое лучшее для семидесятилетних, а я жить хочу, жить; сейчас не уйду, ребенка рожу и не уйду никогда или уйду в сорок, а видеть его еще столько лет, нет уж, убейте, тоска», – говорила подруга, собирая вещи (Саша еще была беременна и приехала в ту квартиру для поддержки).

Продолжили о работе и мужчинах, потом постепенно заболтались о модных юбках, тоналке, духах и подарках, о том, кто как справил день рождения а Сашу и не звали, а она бы не пошла, а все равно не звали и было так приятно, так несущественно, так легко. К концу Саша расслабилась и от вина, и от какбудтопрежних посиделок. Провожала подруг уже румяная, улыбающаяся, в душе теплая вот только Яна была бы, только Яна

– Вдвоем мы с тобой остались, – хохотнула Вике перебравшая, раздобревшая Наташка.

– В смысле? – не поняла Саша.

– Яна сама расскажет. Пока-пока!

– Она не отвечает. Обиделась, – пожаловалась Саша.

детский сад, как будто они все в средних-старших классах школы и спрашивают у девчонок мнение по парням или другим общим подружкам

– Ничего, отойдет, – кивнула Вика, задержавшись в дверях. Наташины каблуки уже раздавались эхом на два этажа ниже. – Знаешь, ты стала какая-то другая. Вы с ребенком такие… такие… уютные, что ли, у вас своя… семья. И это так хорошо. Я рада за тебя.

«Какая я стала?» – хотела спросить Саша, но только еще раз приобняла подругу на прощание.

Ближе к двенадцати – Саша только садилась за лекции – пришло сообщение.

«Саш, ты это, не обижайся, если я что-то не то сказала или скажу. Мне, честно, все интересно, я за вас переживаю. Не знаю, что можно спрашивать, чтобы не задеть тебя или маленького», – написала Вика.

я не знаю, кем ты стала, как с тобой общаться, объясни – написала подруга

Но Сашу это растрогало.

«Не переживай. Общаемся как обычно, я все та же, только с реб», – написала сначала она, а потом стерла.

Нет, она уже не та, не та, и отношения нужно выстраивать по-новому.

«Пожалуйста, без жалости, это неприятно. А так, как обычно) спасибо, что спрашиваешь».

«Я скучала по тебе».

«И я».

* * *

«То есть мы перестали дружить из-за болезни ребенка?»

Сообщение от Яны спустя столько месяцев игнора и на следующий день после встречи с Викой и Наташей было такой неожиданностью, что у Саши заболел желудок. Она встала, походила по комнате туда-сюда, а потом вдохнула и быстро набрала:

«Давай поговорим, я все расскажу».

Но подруга не ответила. Через час в дверь позвонили.

– Мы дружили пятнадцать лет, – крикнула Яна с порога. – Пятнадцать. Да ты мне была как сестра! Я поддерживала тебя после смерти матери! Обидно, что ты выкинула меня из жизни, как тряпку. Думала, я такая слабая, я отвернусь из-за того, что ребенок не такой? Или что я херовый человек? Все не пойму, как ты рассуждала.

Саша оторопела. Она ни разу не видела Яну такой шумной, агрессивной истеричной но ведь только близкие могли сказать все не задумываясь, неаккуратно и прямо, хоть и эмоционально.

Когда-то Саша думала, что никого ближе Яны у нее нет и они вместе навсегда, навсегда, и в горе, и в радости, в студенческом богатстве