Что Люциус имел в виду, когда сказал, что уже слишкомпоздно?

Ревность иглой кольнула мне в сердце. Возникло и другоечувство, граничащее с гневом, словно были попрано мое право на обладаниеЛюциусом.

Я вцепилась в сиденье и впервые в жизни ощутила жажду —настоящую жажду! Я жаждала того, чего раньше никогда не хотелось. Так, как ипредупреждал меня учебник.

— Ох, вымотался!.. — Майк Даннекер зевнул, собирал книги изахлопнул крышку ноутбука. — Все, больше никакой математики.

— Еще пару задач, — попросила я, открывая задачу посложнее.— Давай вот эти...

— Ни за что! Домой пора. Если будешь столько заниматься,перегоришь. До соревнований еще несколько недель.

— Именно поэтому тренировка нам не помешает.

Майк встал и повесил сумку с ноутбуком на плечо.

— Джесс, передохни. Пока! — сказал он и вышел из библиотеки.

Я сосредоточенно перевернула страницу, но цифры в голову нелезли, задачи давались нелегко.

Я не могла забыть, как в спортзале меня охватила жаждакрови. Я смотрела в книгу, а мысли были далеко от интегралов и производных.

Внезапно за стеллажами послышались голоса.

— Да чего там, купи реферат в Интернете! — сказал кому-тоФрэнк Дорманд.

— В прошлом году на этом трое прокололись, потеряли право нафутбольные стипендии. Целый год на поле не выходили...

Я узнала голос Этана Штрауссера.

— И на фига нам сдалась эта Лига наций? — лениво протянулДорманд. — Слушай, попроси написать рефераты Фейт! У нее голова варит.

При упоминании Фейт я насторожилась.

— Не-а... в последнее время она как с цепи сорвалась, —сказал Этан. — Не знаю, какая муха ее укусила.

— Она тусуется с Владеску. — Фрэнк выплюнул имя Люциуса,словно комара, залетевшего в рот. — Похоже, этот ублюдок за ней ухлестывает.

Ничего себе! Как часто Люциус встречается с Фейт? И что ониделают вместе?

Меня снова охватила ревность. Между прочим, Люциус давно неупоминал ни о пакте, ни о женитьбе. Что происходит?

— Из-за пары метких бросков этот кретин возомнил себякоролем всей школы, — проворчал Этан.

— С ним что-то не так, — заметил Дорманд. — Странный онкакой-то.

Я замерла, внимательно прислушиваясь. Фрэнк и Этан ничего оЛюциусе не знали, но если уж два самых больших придурка в школе заметили, чтоон не такой, как все... Впрочем, два тупых урода не представляют никакойопасности для самоуверенного и физически сильного Люциуса.

— Он при всех прижал тебя к шкафу, вот ты и злишься, —рассмеялся Этан.

— Если б тебя чуть не задушили, ты бы тоже озверел. С нимчто-то не так, точно. Когда он меня схватил, мне показалось... Знаешь, странныйон.

— А... ты к нему неровно дышишь! — съязвил Этан.

Фрэнк пропустил намек мимо ушей и задумался.

— Заткнись. Тебе не понять.

— Пошли отсюда, — скомандовал Этан. — Найдем, кто напишетнам реферат.

Они направились к выходу.

— Когда-нибудь Владеску получит по заслугам, — заявил Фрэнк.— Я до его странностей докопаюсь, не сомневайся.

Я уставилась в пространство, пытаясь убедить себя, что моясмутная тревога необоснованна. К сожалению, я слишком хорошо знала ФрэнкаДорманда. Этот хулиган и задира издевался надо мной все школьные годы. Если онвыбрал себе жертву, просто так не отстанет, вцепится как пиявка. Что, еслиФрэнк начнет копаться в жизни Люциуса? В его прошлом? Вдруг Дорманд что-нибудьраскопает?

Да ладно, ерунда. Фрэнк Дорманд неспособен найти материал поЛиге наций, где уж ему сообразить, что Люциус вампир! Фрэнк и за миллион лет недогадается.

А если и догадается, что тогда? Лебанон — не Румыния. Мыживем в цивилизованном мире. Тут не устраивают погромов, не убивают вампировосиновыми кольями... Нет, с Люциусом все будет хорошо.

Я закрыла учебники и на целую ночь забыла о логике и разуме.Однако беспокойство не отпускало.

Дорогой Василе!

Декабрь в Лебаноне, штат Пенсильвания, — это месяц, когда увсех жителей происходит полный разрыв мозга (я использую мое любимое выражениеиз тех, что я освоил во время затянувшегося пребывания здесь. Хорошо ли, когдау тебя разрыв мозга? Или плохо? Трудно понять, даже когда это выражениеиспользуют в контексте. Но я получаю удовольствие, пытаясь представить себекартинку: головы взрываются, везде разбрызганы мозги...).

Возвращаясь к вопросу визуализации: в Америке широкоотмечают декабрьские праздники. Можно даже сказать, агрессивно. Все вокругувешано гирляндами, здания утопают в хвое, жителей охватывает манияустанавливать перед домами огромных надувных снеговиков. Воцаряется безумие.Кстати, слухи о любви американцев к вечнозеленым деревьям — вовсе не миф. Они ивправду покупают елки. Елки продаются везде. Представь, Василе, они платят деньгиза дурацкое дерево, притаскивают его в дом, обвешивают стеклянными шарами, апотом им любуются.

Почему обязательно нужно дерево? Если есть желаниелюбоваться на стеклянные шары — чего я не понимаю и не одобряю, — их можновыставить и на этажерке.

Если бы я раньше знал о всеобщем помешательстве на елках, яб не тратил столько сил, защищая вампиров от обвинений в иррациональности, —достаточно было бы сказать: «Возможно, я иррационален. Но я позволяю деревьямоставаться там, где им и место, — в лесу. И кто из нас ненормальный?»

Однако довольно о «рождественских праздниках» (честноеслово, лучше утопиться, чем в миллионный раз выслушивать дурацкие«рождественские» мотивчики). Я пишу главным образом для того, чтобы сообщить:новостей у меня почти никаких. Кажется, я окончательно поправился и овладелискусством спать на уроках социологии (продолжайте бубнить, мисс Кэмпбелл! Я неподдался вашим гнусным уловкам, когда вы попытались представить Первую мировуювойну одним из самых драматичных вооруженных конфликтов в мире. Иприт! Траншем!Падение сразу четырех империй!).

Ах да! Может, тебе будет интересно узнать (а может, и нет),что у меня появился новый друг, весьма отвратительная девица. Не удивлюсь, еслистарый добрый Санта внес ее имя в список непослушных детей (хотя тебе это,скорее всего, ни о чем не говорит. Просто поверь: моя подружка — по-своемуобворожительное создание).

Пожалуй, вот и все новости из США.

Я пожелал бы тебе веселого Рождества, да боюсь, что всеобщеевеселье обрадует тебя меньше всего.

Твой племянник Люциус.