— Я словно сижу в коконе из сахарной ваты. — Он скорчилгримасу. — Все розовое.

— Мой любимый цвет.

Люциус фыркнул:

— Розовый — всего лишь бедный родственник красного.

— Ты здесь не навсегда. Скоро вернешься в свой склеп сржавым оружием. — Я огляделась: — Не видел мой айпод?

— Этот? — Люциус нащупал среди простыней мой плеер.

— Дай сюда!

— Может, оставишь? Чтобы не скучать, я с интересомознакомлюсь с твоими музыкальными пристрастиями.

Приехали.

— Вот и купи себе такой же!

— Да, но в твой уже загружены альбомы «Блэк айд Пиз». —Люциус явно надо мной издевался.

— Не придуривайся.

— Мне нравится. Честно. Как такое может не нравиться? — Наего лице появилась озорная улыбка.

Я выхватила айпод. Люциус расхохотался. Я тоже улыбнулась:

— Если бы ты не был в таком плачевном состоянии...

— Что? — Он ловко поймал меня за руку — с удивительнойскоростью для человека со сломанными ребрами. — Ты бы силой заставила меняподчиниться? Размечталась!..

Ох, не надо о мечтах. В последнее время я действительноразмечталась. Люциус все чаще появлялся в моих снах. Мне снились свадьба,темные пещеры, мерцание свечей...

Люциус отпустил меня и серьезно произнес:

— Джессика, прости, у меня временное помрачение рассудка отвсех этих болеутоляющих. Нет, не пойми превратно, я безмерно благодарен докторуЖольдошу, он избавил меня от страданий, но...

— У тебя путаются мысли.

— Вот именно. Я совсем забыл поблагодарить тебя... — Онвыпрямился, сморщившись от боли в ребрах. — За то, что привязала Чертовку. Зато, что осталась со мной. Ты вела себя очень храбро.

Я пошевелилась, стараясь не задеть его ногу:

— Чертовку убили... Так жалко.

Люциус посмотрел в окно. Уголки его рта печально опустились.

— Ты сделала, что могла. Знаешь, иногда лучше уничтожить,чем оставить в живых. Безопаснее.

— Ты же почти ее приручил, — неубедительно возразила я.

— Подчинение противоречило ее натуре. Понимаешь, мыизначально верны себе, своим корням, своему воспитанию.

Мы умолкли. Интересно, о чем думал Люциус — о лошади... илио себе?

— Поздравляю со вторым местом, — неожиданно произнес он.

— На стене, рядом с синими лентами, полученными за победу волимпиадах по математике, висела красная лента за конные соревнования. Синяялента, разумеется, украшала комнату Фейт Кросс. Я выступила хорошо, но этогооказалось недостаточно. Странно, мне пожизненно запретили участвовать всоревнованиях, — криво усмехнулся Люциус. — Специально новое правило придумали:«Запрещено приводить диких животных на публичное мероприятие». Вот я и оказалсяего первым нарушителем. Первопроходцем, так сказать. — Он за смеялся,закашлялся и схватился за бок: — Ох!

— Больно?

— Да, я чуть было сам себя не убил... — он улыбнулся, — наобломок ребра напоролся.

Я потеребила айпод:

— Люциус...

— Да, Джессика?

— Я была в гостиной, — призналась я, глядя в его черныеглаза. — Ну, когда тебя лечили.

— Я знаю.

— Откуда?

— Ты приходила ко мне. Брала за руку.

Я в смущении принялась рассматривать айпод.

— Так ты не слал?!

— Не отвлекайся... — Люциус забрал у меня плейер. — Конечно,я знаю, что ты приходила. У меня чуткий сон. Особенно если учесть, что каждуюклеточку моего тела пронзала боль.

Я слабо улыбнулась:

— Прости, я не хотела тебя тревожить.

— Что ты! Напротив, я тронут. — Взгляд Люциуса смягчился,высокомерие испарилось. — Ты плакала... Никто раньше не плакал при виде моихстраданий. Джессика, я никогда не забуду твою доброту.

— Я так разволновалась, что не могла сдержаться.

— Знаешь, когда я вернусь в Румынию, — с трудом началЛюциус, — никто не прольет ни слезинки над страданиями Люциуса Владеску.Поэтому в самых страшных муках я с благодарностью и нежностью буду вспоминатьтвои слезы.

— Эту ночь я тоже не забуду, — призналась я, вытерев потныеладони о колени. — Люциус... я видела, как ты пьешь кровь.

— Ах, кровь... — Мое признание его не особенно удивило. —Надеюсь, это тебя не слишком расстроило. Для непривычного человека, наверное,зрелище отвратительное. Ты к нему была не готова.

— Я упала в обморок.

Люциус печально улыбнулся и выглянул в окно:

— Даже лежа без сознания, я умудряюсь тебя расстроить. Уменя талант.

— Нет. Дело не только в виде кроши. Я... почувствовала еезапах.

Люциус медленно повернулся, будто не веря своим ушам.

— Правда? — хитро прищурился он.

— Да.

— И на что это было похоже?

— Сильный запах. Всепоглощающий. Так вот какой «клубничныйсок» ты пьешь?

Люциус улыбнулся:

— Ну подумай, похож я на человека, который будет покупатьсок в палатке торгового центра? Вдобавок я уже выразил свою нелюбовь к розовомуцвету...

— Эх, как я сразу не догадалась! — Я сгорала от любопытства,однако ужасно страшилась задать следующий вопрос. — Слушай, а где тыдостаешь... ну, это? — Перед глазами замелькали кадры из старых фильмов —испуганные девушки в полупрозрачных ночнушках, клыки у шеи...

— Джессика, жестокие методы остались в прошлом. Появиласьвозможность длительного хранения продукта, такого как вино, например, — ведьдля того, чтобы выпить шампанского, не нужно сначала давить виноград...

Осторожно, чтобы не задеть ребра, Люциус положил руки заголову, откинулся на подушки и рассеянно уставился в потолок.

— Наш погреб в Румынии считается одним из лучших в мире. Тамхранятся коллекционные образцы начала восемнадцатого века. Стоит пожелать — ислуги принесут напиток любой выдержки.

Я внутренне содрогнулась. Люциус впал в задумчивуюмечтательность.

— Конечно же когда двое вампиров объединяются перед лицомвечности... Говорят, это чистейший источник, — зачарованно произнес он. —Мужчина и женщина. Женщина и мужчина. Их кровь смешивается. Прочнее этой связине существует. — На губах Люциуса появилась улыбка. — Плотская любовь —мимолетное удовольствие и, бесспорно, интимное действо. Не стоит недооцениватьего значимость — оно необходимо для продолжения рода, не говоря уже о другихочевидных достоинствах. Но делить друг с другом кровь, обнажить самое уязвимоеместо, там, где под кожей прощупывается пульс... подчиниться своему партнеру идовериться ему... По сравнению с этим секс кажется совсем незначительным. В немнет равенства — мужчина подчиняет женщину. Зато кровь... Кровь мужчина иженщина делят как равные. — Люциус словно забыл о моем присутствии. Я слушалакак завороженная. — Ты, конечно, думаешь, что я брежу, что говорю оневозможном, иррациональном. Ты права: существование вампиров иррационально. Мы— это невозможное.