— Значит, он умный человек!

— Я его немного жалею. У них в семье жизнь была оченьтяжелой. Мать — болезненная, характер у нее — отвратительный. Она нашла способобороняться от действительности, возомнив себя лучше всего остальногочеловечества. Это можно выдерживать долго, но иногда неизбежны срывы. И вотпоявился Дэвид — слабый и уязвимый. Бедный мальчик.

— И он считал себя лучше и выше доктора Кристоу?

— Он хотел бы уверить себя в том, что гораздо выше, но недостиг цели. Я думаю, что Дэвид хотел бы быть таким человеком, как Джон, и этоеще одна причина, по которой Дэвид не питал к нему симпатии.

— Пуаро задумчиво покачал головой. Он заметил человека,который шел по берегу пруда и внимательно разглядывал землю.

— Этот человек, — громко сказал Пуаро, — один из сотрудниковинспектора Грэнджа. У него такой вид, как будто он что-то ищет.

— Следы, без сомнения, какие-нибудь вещественныедоказательства. Разве не это ищут все полицейские? Пепел сигареты, обгоревшиеспички…

Генриетта произнесла эти слова с некоторым презрением.

— Правильно! — серьезно сказал Пуаро. — Все это разыскиваюти, кстати, иногда находят. Но главное, мисс Савернейк — это то, как ведут себялюди, замешанные в деле, их манера держаться.

— Я не совсем вас понимаю.

Пуаро откинул голову, наполовину прикрыв глаза, и продолжал:

— Это все небольшие детали… Жест, взгляд, неожиданноедвижение.

Теперь он совсем закрыл глаза.

— Стало быть, вы думаете, что это я убила Джона? — медленноспросила Генриетта.

— Умирая, он произнес ваше имя, не так ли?

— Вы полагаете, что это было обвинение? Ошибаетесь.

— Тогда что же это было?

Носком туфли Генриетта рисовала на песке какие-то узоры.

— Неужели вы уже забыли, — очень тихо сказала она, — все,что я вам рассказала о… характере нашей связи?

— Это верно! Вы были любовниками. Покидая этот подлый мир,он последний раз повторил ваше имя. Очень трогательно.

Она бросила на Пуаро гневный взгляд.

— Эти насмешки необходимы?

— Я не шучу! Просто я не люблю, когда меня обманывают… а уменя такое впечатление, что именно это вы пытаетесь сделать.

Генриетта тихо произнесла:

— Я уже призналась, что не всегда говорю правду. Но прошуповерить, что, умирая, Джон произнес мое имя не для того, чтобы меня обвинить.Поймите, люди такого склада, как я, — это созидатели, они не способныразрушать, уничтожать жизнь! Я не смогла бы убить, поверьте, месье Пуаро! Этоправда, чистейшая правда! И вы меня подозреваете только оттого, что умирающийпрошептал мое имя? Он уже не ведал, что говорит…

— Доктор Кристоу прекрасно знал, что говорил! Его голос былтаким же живым и отчетливым, как голос хирурга, который во время операцииприказывает своему ассистенту подать ему нужный инструмент.

— Но… — Генриетте, казалось, не хватало слов, чтобывозразить. Пуаро продолжал:

— Я не думаю, что вы способны на преднамеренное убийство.Нет! Но вы могли выстрелить в момент гнева, и в этом случае, мисс Савернейк,ваша творческая фантазия помогла бы вам оградить себя от подозрений.

Генриетта резко встала. Очень бледная и взволнованная, онавдруг улыбнулась какой-то горькой улыбкой.

— А я думала, что вы мне симпатизируете.

Пуаро грустно вздохнул:

— Вот это-то меня и огорчает.

Когда Генриетта ушла, Пуаро продолжал свои размышления напрежнем месте, пока не увидел Грэнджа. Инспектор миновал пруд и решительнойпоходкой направился в сторону вилл. Интересно, куда именно, подумал Пуаро.

Он поднялся и вернулся домой прежним путем. Если Грэнджсобрался к нему, сыщик был бы непрочь выслушать его.

Однако у дверей «Покоя», он никого не застал. Пуаро бросилзадумчивый взгляд в сторону «Голубятни». Он знал, что Вероника Крей не уезжалав Лондон.

Пуаро почувствовал, что его интерес к этой фигуревозрастает. Накидка из серебристой лисы, беспорядочно раскиданные коробкиспичек, это внезапное вторжение в субботнюю ночь и, наконец, откровениеГенриетты Савернейк относительно взаимоотношений Джона и Вероники Крей…Интересный получается рисунок, размышлял Пуаро. Да, именно так: рисунок.

Узор из причудливо переплетенных страстей и воль. Странныйузор, с пронизывающими его темными нитями вражды и вожделения…

Убила ли Герда Кристоу своего мужа?

Или все не так просто?

Пуаро думал о своем недавнем разговоре с Генриеттой и решил,что все не так просто.

Генриетта почему-то заключила, что он подозревает ее вубийстве, но он этого не сказал бы. Пуаро был уверен лишь, что она что-тознает. Но что?

Неудовлетворенный, он покачал головой.

Сцена у пруда была, несомненно, поставлена. Поставлена сумыслом. Кем? И для кого?

Он имел веские основания подозревать, что ответом на второйвопрос является, скорее всего, звучание его собственного имени. Именно такрешил тогда.

Однако он думал, что это дерзкая шутка.

Это оказалось дерзостью, но далеко не шуткой.

А ответ на первый вопрос?

Пуаро снова покачал головой. Он не знал его. Более того, неимел ни малейшего представления о том, каким может быть этот ответ.

Полузакрыв глаза, он поочередно вызывал перед мысленнымвзором всех участников разыгранного перед ним действа. Сэр Генри —ответственный, доверенный администратор, опора империи. Леди Эндкателл —уклончивая, неуловимая, неожиданно и обезоруживающе чарующая, с непреодолимымобаянием ее незаконченных мыслей. Генриетта Савернейк, которая любила Джона Кристоубольше, чем себя самое. Мягкий и пессимистичный Эдвард Эндкателл. Смуглая,жизнерадостная девушка по имени Мидж Хардкастл. Испуганное, изумленное лицоГерды Кристоу, сжимающей в руке, револьвер. Ранимая личность юного ДэвидаЭндкателла…

Вот они все, запутавшиеся в сетях закона, властновмешавшегося в их жизнь. На какое-то время — теперь уже против желания —сведенные вместе и связанные неумолимыми последствиями внезапной и необъяснимойсмерти. И у каждого по-своему осмысленная трагедия, собственная версияпроисшедшего.