— Люси, Люси! Ты спешишь! Ты очень спешишь!.. От удивлениякрасивые глаза Люси еще больше увеличились, она подняла их на мужа.

— Совсем нет, дорогой! Эдвард никогда не женится ни на однойдругой женщине, кроме Генриетты. Он страшно упрям. Мой отец был таким же. Ясовершенно уверена, что Генриетта выйдет за него замуж. Теперь, когда исчезДжон. Жаль только, что она его вообще встретила.

— Бедный Джон…

— Почему «бедный»? Потому, что он умер? Но все равно этимвсе кончается! Я никогда не жалею умерших…

— Мне казалось, что ты привязана к Джону, Люси?

— Да, он был приятный и очень обаятельный, но я совсем недумаю, что надо даже такому человеку придавать слишком большое значение.

И с милой улыбкой леди Эндкателл вновь принялась за своикусты.

Эркюль Пуаро увидел Генриетту из окна. Она направлялась кнему. Она была в том же костюме из зеленого твида, что и в день преступления.Рядом бежал спаниель. Пуаро поспешил выйти ей навстречу.

— Разрешите посетить вашу виллу? — спросила она с улыбкой. —Я так люблю входить в дома, которые не знаю! Я вышла, чтобы выгулять собаку…

Генриетта прошла в комнату, где все было расставлено сбольшим старанием, по возможности симметрично.

— Вы прекрасно устроились! — воскликнула она. — Какойпорядок! Моя мастерская вас испугала бы.

— Почему же?

— Потому что там все перемазано глиной и потому что тамвсего одна или две вещи, которые мне самой нравятся.

— Я это хорошо понимаю, мадемуазель. Вы же художница.

— А вы сами разве не художник, месье Пуаро?

Пуаро склонил голову набок.

— На этот вопрос я, пожалуй, отвечу «нет». Я виделпреступления, которые можно было бы назвать произведениями искусства в томсмысле, что у преступника была творческая фантазия. Но в криминальныхрасследованиях нет творчества. Для, того чтобы добиться успеха, нужна тольколюбовь к правде.

— Любовь к правде… — задумчиво повторила Генриетта. Она живопродолжала:

— Это должно было сделать из вас ужасно опасного человека.Но достаточно ли вам знать правду?

Пуаро пристально посмотрел на нее.

— Что вы имеете в виду?

— Я понимаю, что вы хотите знать правду. Но, узнав ее, незахотите ли вы пойти дальше и действовать?

Пуаро был заинтересован.

— Иначе говоря, узнав правду о смерти доктора Кристоу, смогули я удовлетвориться этим? Сохранить ее для себя? А вы знаете эту правду?

Она пожала плечами.

— Наиболее очевидный ответ на ваш вопрос: «Герда». Этопросто отвратительно: когда убит человек, прежде всего подозревают его жену!

— Вы с этим не согласны?

— Я всегда отношусь с недоверием к предвзятому мнению.

— Мисс Савернейк, — спросил Пуаро, — почему вы сюда пришли?

— Должна честно признаться, месье Пуаро, что я не разделяювашу любовь к правде. Прогулка с собакой — это предлог. Вы, наверное, заметили,что у Эндкателлов нет собаки?

— Это от меня не ускользнуло.

— Спаниеля я одолжила у садовника. Вы видите, месье Пуаро, яне всегда говорю правду…

Она улыбнулась, и Пуаро спросил себя, почему он находит этуулыбку волнующей.

— Это возможно, — спокойно ответил он. — Но вы цельныйчеловек.

— К чему вы это говорите? — В голосе Генриетты послышалосьнекоторое беспокойство.

— Говорю, так как считаю, что это верно.

— Цельность, — прошептала она, как бы разговаривая сама ссобой, — кто знает, что это такое?

Она опустила голову, как будто изучала узор на ковре. Потомвзглянула на Пуаро:

— Вы действительно хотите, чтобы я вам сказала, почемупришла?

— Вам это трудно выразить?

— Трудно. Завтра будет дознание. Мне нужно принять решение,я должна решить, сколько…

Она не закончила фразу, встала и подошла к камину. На полкекамина стояли какие-то безделушки. Она переставила все предметы и в завершениепоставила на камин вазу с цветами, которую взяла на столе.

Чтобы получить представление о тем, что сотворила, Генриеттаотступила на несколько шагов.

— Как вы это находите, месье Пуаро?

— Мне это совсем не нравится!

— Я и не сомневалась! — Смеясь, она все расставилапо-прежнему и сказала:

— Когда есть, что сказать, нужно говорить! Вы, месье Пуаро,относитесь к людям, которым можно доверять. Считаете ли вы необходимым, чтобыполиция знала, что я была любовницей Джона Кристоу?

Генриетта говорила совершенно спокойно, без всяких эмоций,но на Пуаро не смотрела. Она устремила взгляд на стену над его головой.Указательным пальцем она не переставала водить по декоративному желобку накерамической вазе. Пуаро подумал, что это движение, должно быть, индикатор ееэмоционального состояния.

— Значит, вы любили друг друга?

— Если хотите, да.

Он не отводил от нее глаз.

— Это было не так, как вы называете это, мадемуазель.

— Да.

— Почему?

Генриетта села рядом с ним на диван.

— Самое лучшее все изложить как можно точнее, — медленнопродолжала она.

Генриетта все больше интересовала Эркюля Пуаро.

— И как долго вы были любовницей доктора Кристоу? — спросилон.

— Примерно полгода.

— Я полагаю, что полиция без особого труда до этогодокопается.

— Я не уверена, пусть ищет…

— Они все узнают, и очень скоро.

— В таком случае, что же мне делать? Идти к инспекторуГрэнджу и сказать ему… Как сказать это человеку, у которого такие усы, усыдобропорядочного отца семейства?

Пуаро провел пальцами по собственным усам, законномупредмету гордости.

— Тогда как мои, если я правильно вас понимаю…