— Куда собирались поехать? — спросила она.

— В Лондон. Показаться врачу.

— Как ваша спина, не стало хуже?

— Нет, практически уже все в порядке. Думаю, что докторбудет доволен.

Миген кивнула.

Мы остановились у вокзала. Я поставил машину на стоянку,вошел и купил билет. На перроне всего лишь несколько человек — все незнакомые.

— Вы не займете мне пенни? — попросилаМиген. — Я бы купила себе шоколадку в автомате.

— Пожалуйста, — я подал ей монету. — А какнасчет жевательной резинки или мятных лепешек?

— Я больше люблю шоколад, — прямодушно ответилаМиген, не заподозрив меня в иронии.

Она пошла к автомату, а я глядел ей вслед со всевозрастающей досадой. На ней были стоптанные туфли, толстые уродливые чулки,какой-то совершенно бесформенный пуловер и платье. Не знаю, почему все это такраздражало меня — но раздражало здорово.

Когда она вернулась, я со злостью спросил:

— Зачем вы носите эти богомерзкие чулки? Она удивленнопосмотрела на свои ноги:

— А что в них не так?

— Все. Они просто ужасны. И почему вы не выкинете этотпуловер? Он же больше похож на ободранный кочан капусты, чем на одежду.

— Но ведь он совершенно целый, разве нет? Я уже многолет ношу его.

— Не сомневаюсь. И почему…

В этот момент подошел поезд и прервал мою гневную проповедь.Я вошел в пустое купе первого класса, опустил окно и оперся о раму, намереваясьпродолжить чтение нотаций. Миген стояла на платформе. Подняв на меня глаза, онаспросила, какая муха меня укусила.

— Да я не сержусь, — покривил я душой. —Просто не могу видеть, как вы запущены и совершенно не следите за своейвнешностью.

— Красивой я все равно не стану, так какая разница?

— Прекратите это! — крикнул я. — Хотел бы яхоть раз увидеть вас одетой как следует! Взять бы вас в Лондон и прилично одетьс головы до ног!

— Вот это было бы здорово! — сказала Миген. Поездтронулся. Я смотрел в обращенное ко мне, грустное личико Миген.

А потом, как я уже говорил, меня охватило безумие. Я открылдверь, схватил одной рукой Миген и втащил ее в вагон. Дежурный на станциичто-то крикнул, но мне не оставалось уже ничего иного, как побыстрее захлопнутьдверь. Я помог Миген подняться с пола, на котором она очутилась в результатемоей молниеносной операции.

— Господи, зачем вы это сделали? — спросила она.

— Молчите уж, — сказал я. — Поедете со мной вЛондон и, если не будете мне мешать, сами себя не узнаете! Я вам покажу, как выможете выглядеть, если будете обращать на себя внимание. Не могу я смотреть,как вы ходите на стоптанных каблуках и в этом жутком тряпье.

— Ох! — восторженно прошептала Миген.

По вагону прошел проводник, и я купил Миген билет. Онасидела в уголке и смотрела на меня с каким-то боязливым почтением.

— Энергичный вы человек, — проговорила она, когдапроводник вышел, — ничего не скажешь.

— Чрезвычайно, — ответил я. — Это у нас всемье наследственное.

Как я мог объяснить Миген внезапный импульс, толкнувший меняна все это? Она напоминала собачку, на которую никто не обращает внимания. Носейчас на ее лице появилась недоверчивая радость — собачку взяли наконец напрогулку.

— Вы, наверное, плохо знаете Лондон? — спросил я.

— Почему же, — ответила Миген. — Я всегдапроезжала через Лондон, когда возвращалась из школы на каникулы. И я была узубного врача и на пантомиме.

— Сегодня, — произнес я таинственно, — этобудет другой Лондон.

В Лондон мы прибыли за полчаса до того, как мне назначенобыло быть у Марка Кента на Харли — стрит. Я взял такси, и мы поехали прямо кМиротии, портнихе Джоан. Ее настоящее имя — Мери Грей, и она сорокапятилетняявеселая женщина, враг условностей и отличная собеседница. Мне она всегданравилась.

— Вы — моя кузина, — сказал я Миген.

— Это еще зачем?

— Обещали слушаться, — напомнил я ей.

Мери как раз обхаживала заказчицу — пухлую даму, решившуюлюбой ценой втиснуться в облегающее серо — синее вечернее платье. Я отвел Мерив сторону.

— Послушайте, — сказал я. — Тут со мной нашакузина. Джоан хотела сама прийти с нею, но ей что-то там помешало и она велелапредоставить все на ваше усмотрение. Видите, как эта девушка выглядит?

— Вижу, — с чувством ответила Мери Грей.

— Отлично, мне хотелось бы, чтобы вы снарядили ее повсем правилам. Сколько это будет стоить, роли не играет. Чулки, туфли, белье —все! Кстати, парикмахер, к которому ходит Джоан, тоже ведь где-то здесь?

— Антуан? Сразу за углом. Это я тоже устрою.

— Вы — прямо клад!

— О, мне самой это доставляет удовольствие — и деньгитут ни при чем, а этим немало сказано, ведь половина моих заказчиц не очень-тоспешит платить по счетам! Но, как я сказала, мне это самой доставитудовольствие. — Она окинула быстрым, профессиональным взглядом стоявшую встороне Миген. — Фигура у нее великолепная.

— Значит, у вас рентген вместо глаз, — сказаля. — Мне она кажется совсем без фигуры.

Мери Грей засмеялась:

— Ох, уж эти современные школы! Они как будто гордятсятем, что делают огородные чучела из своих выпускниц. Это у них называетсявоспитывать милых, некокетливых девушек. Иногда целый сезон проходит, преждечем девчонка опомнится и станет на что-то походить. Но вы не беспокойтесь иположитесь на меня.

— Чудесно, — сказал я. — Часов в шесть явернусь и заберу ее.

Марк Кент был мною доволен. По его словам, я превзошел самыесмелые его ожидания.

— Отлично, отлично, — похваливал он. — Просточудо, что могут сделать чистый воздух, здоровый сон и спокойствие с пациентом,готовым послушаться доброго совета и поехать в деревню!

— За первые две вещи ручаюсь, — сказал я. — Авот можно ли считать деревню гарантией спокойствия — не знаю, не знаю. Волненийу нас там было даже с избытком.

— С чего бы это?

— Убийство.

Марк Кент присвистнул:

— Деревенская любовная трагедия? Провинциальный Отеллоубивает свою возлюбленную?