Он выровнял самолет, абсолютно не представляя, как ему этоудалось, – но ведь выровнял! Падение прекратилось, машина перешла вгоризонтальный полет, разноцветные полосы прекратили бешеный танец, осталсяодин-единственный цвет – зеленый, несшийся чуть ли не под ногами.

Сообразив, что это, наоборот, самолет несется над самымиверхушками деревьев, Мазур уже гораздо увереннее начал потихонечку набиратьвысоту. Моторы тянули, в общем, удовлетворительно. Штурвал и педали слушались,так что самое страшное осталось позади...

Приходилось щуриться, наклонять голову, словно из-за деревавыглядывал – воздух лупил в лицо, выдавливая слезы, потрескавшееся стекло почтине давало возможности видеть нормально окружающее.

Сзади послышался Анкин ликующий вопль – звериный, из нутраидущий...

– Сядь где-нибудь! – рявкнул Мазур необорачиваясь. – Держись покрепче!

Понемногу возвращалась ясность рассудка и профессиональночеткое восприятие окружающей реальности. И Мазур наконец-то отыскал источникраздражения: никаких видений, никакой ошибки – справа на панели мигала краснаялампочка, надрывался зуммер, тоненько, выворачивающим душу писком, стрелка,показывавшая расход горючего, стремительно п а д а л а влево, к красной черте икороткой надписи на французском, с которым Мазур был не особенно владах, – но все и так ясно. Бензин расходуется н е п р а в и л ь н о, явновытекает из пробитого бака. Покойный лейтенант успел выпустить добрый десятокпуль (кроме пробоин в лобовом стекле, парочка жутких дыр зияет и на приборнойпанели), то ли бак пробило, то ли разнесло к чертовой матери что-то всистеме...

Хоть он и был в авиации дуб дубом, в голову моментальнопришла короткая мысль, как ни удивительно, не вызвавшая ни страха, ни паники,вообще никаких эмоций, – когда с самолетом происходит нечто подобное, онможет загореться... Где огонь, там и взрыв, нет времени копаться в памяти игадать, так ли это... Главное – пожар запросто может вспыхнуть. А до земли чутьменьше километра – впрочем, если высотомер откалиброван на мили, и того больше.Мили у французов выставлены или километры? Ну да километры. Однако хрен редькине слаще...

Анка что-то возбужденно вопила за спиной. Не разбирая нислова, вообще не вслушиваясь, Мазур сосредоточился на управлении. Если горючкаеще пару минут будет убывать такими темпами, бак опустеет окончательно...

Перебой в левом моторе! Заработал опять... перебой в правом,снова заработал...

Самая пора переходить в пехоту, нисколечко не мешкая. Мазурстарательно принюхивался, пытаясь учуять запах гари, но мешал лишь самуюмалость развеявшийся стойкий аромат пороховой гари. А вот бензином завонялоостро, резко, пронзительно...

Он вновь бросил взгляд на стрелку – скоро, совсем скороупрется в белую черту... Снизился, вытянув шею, разглядывал зеленое море тайги.

Не такое уж это было море, прогалины попадались, и большие.Ничего, верст на пятьсот ближе к экватору джунгли стояли бы сплошным ковром,без малейшей прорехи...

– Держись! – рыкнул он, не найдя времени оглянуться.

Пропустил удобную прогалину – и сбросил скорость доминимально возможной, чтобы не привередничать и воспользоваться первой жевозможностью.

Каковая и представилась. Не колеблясь, Мазур у р о н и лсамолет ниже уровня зеленых раскосмаченных крон, п о й м а л расширенныминоздрями запах горелого пластика, невольно взвыв сквозь зубы, как от внезапнойболи.

Справа и слева проносились корявые стволы, о х а п к ипронзительно-зеленой листвы словно выпрыгивали то справа, то слева, хлеща покрыльям, по лобовому стеклу. Еще кусок вывалился – но скорость уже снизиласьздорово, и ветер не бил так в лицо, его вообще уже не чувствовалось...

Кресло чувствительно врезало по заднице – колеса коснулисьземли, оторвались от нее на миг, коснулись, покатили... Что-то звенело,дребезжало, тряслось, мелко, противно стуча, что-то с шумом катилось попроходу, гремя, грохоча, кувыркаясь...

Мазур налег на штурвал, выпустил закрылки до предела, ударилладонью по рычажку, отключавшему подачу бензина, – его и так уже почти неосталось, но все равно...

Справа выпрыгнуло навстречу что-то косо изогнутое,толстенное, в морщинистой коре. Мазур не отвернул. С невероятным грохотомотлетел конец правого крыла, самолетик мотнуло, Мазур налег на штурвал,проделывая действия, аналогичные выводу машины из заноса на гололеде. Штурвалрвался из рук, как живой, и Мазур навалился на него грудью, пузом, всемичетырьмя конечностями манипулируя педалями, рычажками, тумблерами...

А потом все кончилось, стало невероятно тихо, не особенно ивоняло горелой пластмассой, в лицо били солнечные лучи, самолет стоял в концепрогалины...

Нельзя было терять времени. Вскочив, Мазур оглянулся. Анка,цепляясь за кресла, стояла в проходе, и физия у нее была совершеннонеописуемая, утонуть можно в многообразии эмоций... Попытавшись усмехнуться,Мазур обнаружил, что лицо форменным образом одеревенело. Пока не сошел н а с тр о й, он ринулся вперед, схватил Анку за шиворот, развернул и в три прыжкадотащил до двери. Повернул блестящую никелированную ручку – и дверь откинуласьнаружу, превратившись в удобный трап. Согнув девушку в три погибели, головойвперед наладил ее в дверь, так что она кубарем слетела по трапу, о последнююступеньку коего споткнулась, растянувшись уже на земле, заросшей какой-тотравкой – невысокой, вившейся затейливыми переплетениями, с гроздьямиблекло-синих цветочков.

Лихорадочно огляделся, хозяйственно подобрал свой револьвер,пристроил его в кобуре. Из вороха сбившейся в кучу поклажи выдернул их с Анкойсумки, а затем схватил небольшую зеленую сумку с бесценным грузом, сбежал потрапу, изловчившись, сгреб все три сумки одной рукой, другой поднял за шиворотАнку и поволок в чащобу, петляя меж стволами. Что-то живое, мелкое, проворноеулепетнуло из-под ног, визжа так незнакомо, что определить животное не удалось.

Решив, что отбежал достаточно, остановился, уронил в травусумки, выпустил Анку, и она плюхнулась наземь. А вслед за ней и Мазур сел,прижавшись спиной к толстому теплому стволу, превозмогая противную дрожь вовсем теле, сотрясавшую, казалось, каждую косточку, каждый мускул. Отходнякпробил...

Кое-как отдышавшись и взяв себя в руки, он обнаружил, чтоодежда спереди обильно заляпана блевотиной, – ага, значит, не показалосьтогда, что на очередной воздушной яме выворачивает наизнанку...

Метрах в ста от него сквозь деревья виднелся уродскискособочившийся самолет – дымом оттуда не тянуло, огня не видно. Понемногуизбавляясь от сумасшедшего напряжения, Мазур нашел в себе силы вяло удивиться:надо же, в который раз обошлось, начинаешь верить Лаврику, что мы бессмертны...Он сидел с абсолютно пустой от мыслей головой, идиотски улыбаясь солнышку,припекавшему по-африкански круто.

Пошевелилась Анка, упираясь руками в землю, села нормально,помотала головой: