Они сидели под тентом на краю обширного двора, у самойизгороди – высоченной, из восьми рядов колючей проволоки, причем надписьгласила, что некоторые нитки под током, но, разумеется, не сообщалось, которыеконкретно. Подобных изгородей, минных полос и еще каких-тохитроумно-кровожадных заграждений здесь было предостаточно. Ни один объектНьянгаталы так не берегли, как алмазные копи: несколько кордонов и запретныхзон, чуть ли не полк солдат в охране, бронетехника, мобильные патрули,собственные авиаотряды и прочее, и прочее. Игра, понятно, стоила свеч.

А еще здесь, пожалуй, были самые окультуренные, чистенькие ицивилизованные места во всей стране: безукоризненные здания с чисто вымытымиокнами, аккуратные асфальтовые дорожки, клумбы с цветами, за которыми ухаживалцелый штат садовников. У власти было достаточно ума, чтобы компенсироватьповышенным комфортом жизненные неудобства здешнему персоналу, который держаличуть ли не на тюремном режиме...

Ничего, сказал себе Мазур. Прорвемся. Оружия навалом,провизии тоже, команда не из хлюпиков, маршрут не так уж сложен. По законутеории...

К ним, звонко стуча каблуками по бетону, приблизилсяаккуратный солдатик, вытянулся, бросил ладонь к берету:

– Прошу прощения, господин курьер, вас просят в хранилище...

Кроме обычного набора шевронов, нашивок, эмблем и значков,на его левом плече красовался черный треугольник острием вниз с золотымизображением окруженного сиянием алмаза и скрещенных мечей – «алмазныйспецназ», придуманный кем-то из весьма далеких предшественников нынешнегопрезидента.

Мазур охотно встал и двинулся следом за провожатым черезневероятно чистый, не по-африкански ухоженный двор – ни единой сориночки, никлочка бумаги, не говоря уж об окурках. Они подошли к большому прямоугольномузданию, этакой глухой коробке с немногочисленными окнами, больше смахивающимина бойницы, – и началось…

По въевшейся в кровь привычке прилежно фиксировать вседетали, Мазур насчитал восемь постов охраны, причем шесть из них представлялисобой не просто часового за стойкой, а перегородившую коридор стальную решетку.Провожатый отсеялся еще на входе в здание по причине малозначительности, черезтри следующих поста его вел детина с капральскими нашивками, на четвертомкапрала сменил лейтенант, на пятом тормознули и лейтенанта, заменив целыммайором с зелено-золотым аксельбантом штабиста. По логике, следовало бы ожидатьпоявления полковника, но обошлось – майор и довел Мазура до последней, вроде быничем не примечательной двери. А уж сколько было проверок документов, цепкимвзглядом, сличавших с фотографией персону курьера, – не сосчитать. Гораздобольше, чем постов, – кое-где за поворотом коридора или на лестничнойплощадке обнаруживался автоматчик, которому опять-таки следовало по новойпредъявлять все, чем богат.

Только когда майор распахнул перед Мазуром дверь, оказалось,что она стальная, толщиной чуть ли не в ладонь. Но двигалась легко и абсолютнобесшумно.

Банально, но Мазур ожидал увидеть нечто вроде ряда сундуков,заполненных сияющими каменьями, или, на худой конец, длинные шеренги стеклянныхвитрин, опять-таки полные алмазов. Ничего подобного. Все четыре стены обширнойкомнаты были заняты чем-то вроде старомодной библиотечной картотеки: десяткималеньких ящичков с крохотными круглыми ручками и аккуратными ярлычками снепонятными буквенно-цифровыми обозначениями. Посреди комнаты помещался неособенно и большой стол, крытый зеленым сукном, чертовски старомодный, можетбыть, и впрямь антикварного возраста. По одну сторону сидела Анка (щеголявшаяради такого случая в строгом и элегантном сером брючном костюме с белойблузочкой), по другую – два пожилых субъекта, черный и белый, в серых костюмах,сшитых в те времена, когда был еще жив Джон Кеннеди (такое сложилосьвпечатление, с первого взгляда), и узких черных галстуках. Было в них что-то толи от гробовщиков, то ли от диккенсовских клерков, разве что одетых чуточкусовременнее.

Черного звали господин Абди, белого – господин Лабранш. Ониеще раз проверили многострадальные документы Мазура, все до единого,переглянулись с уныло-многозначительным видом, и господин Абди объявил, что«пора начинать». Разумеется, если господа курьеры не против.

Господа курьеры были не против. И началось...

Появились электронные весы и куча других причиндалов.Парочка работала сноровисто, отработанными до автоматизма движениями выполняякаждый свою часть работы: господин Абди взвешивал очередной камешек (большепохожий на кусок бутылочного стекла или осколок автомобильного подфарника),записывал вес, дожидаясь кивка Мазура как подтверждения того, что записаносовершенно точно. Затем господин Лабранш брал означенный камешек в левую руку,правой, не глядя, хватал кусок вощеной бумаги и в три секунды заворачивал,превращая в некое подобие неказистой конфеты. «Конфетки» складывались в мешочекиз прозрачного пластика. Горловина мешочка туго обматывалась витым шнурком, нанего надевались две металлических печати, которые они поочередно сминали влепешку: Мазур – маленькими щипцами-пломбиром, выданным ему при отлете, агосподин Лабранш – аналогичным своим. Мешочек откладывался к собратьям.

Мазур должным образом оценил придумку: если с коробочкой илиящичком, даже опечатанными, еще можно провести какие-то манипуляции в обходпечатей, то любой разрез на прозрачном пакете сразу бросится в глаза. Можно,конечно, разрез потом аккуратно сплавить чем-то раскаленным... нет, навернякачто-то придумано и против этого, синтетика какая-то х и т р а я: скажем, особотугоплавкая или, наоборот, при попытке поднести раскаленный предмет к разрезусгорит наполовину, моментально выдав, что мешочек вскрывали...

Процедура была нудная, невероятно долгая, очень скоровогнавшая Мазура в тихое уныние. Господа в серых костюмах вовсе несвященнодействовали – шуровали с бесстрастностью пересыпающего уголек кочегара.Этакий «синдром старого кассира», ага. Неудобно было спрашивать прямо, но уМазура создалось впечатление, что два спеца работали на этих должностях еще припортугальцах, спустивших флаг более тридцати лет назад. Через их руки алмазовдолжны были пройти тонны... ну, во всяком случае, многие пуды. Ни проблескаинтереса, ни тени каких-то эмоций, канцелярские крысы работали бесстрастно, сненаигранной скукой, будто не алмазы паковали, а горох перебирали.

Поскольку все унылое когда-нибудь кончается, пришел конец ифабрикации некрасивых «конфеток». Получилось ровно двадцать пять мешочков, каки было сказано, вес нетто – два килограмма три грамма (в каратах,соответственно, впятеро больше).

Пытка на этом не оборвалась – Мазуру пришлось подмахнуть ещекучу бумаг, причем люди в сером настаивали, чтобы он каждую сначала внимательнопрочитал, а там, где бумаги были в нескольких экземплярах, убедился всовершеннейшей идентичности таковых. Напоследок подписали еще парочку бланков:о том, что Мазур передает данным господам свой пломбир, номер такой-то... а ониему, соответственно, свой, номер сякой-то...

Мазур настолько втянулся, что отодвинув акты обменапломбирами, остался сидеть с авторучкой на изготовку – не верил, что всекончилось, ждал продолжения.