– Блестяще, – сказал президент. – Другими словами,вы постарались бы вовремя оказаться на борту самолета, улетающего подальше отэтих мест?

– Ну, если честно – именно так, – сказал Мазур. –Я ведь прекрасно помню, что случилось с доктором Лигамоло. Он-то как раз былдостаточно умен, чтобы уйти в отставку вовремя, но именно что поселился встолице частным лицом, наивно полагая, что никто его не потревожит... А чемкончилось?

– Вы совершенно правы, – сказал президент. – Таквот, самая жуткая, наиболее охраняемая государственная тайна в том и состоит,что я намерен поступить, как умный человек. Понимаете? – он скрестил рукии изобразил растопыренными пальцами нечто напоминающее полет взлетающейптицы. – Что скажете?

– Что вы – умнейший человек, – сказал Мазур. –Это, конечно, не дешевый комплимент. Mнe, как человеку военному, давноизвестно: высший пилотаж в том, чтобы отступить в о в р е м я, не раньше и непозже...

– Прекрасно, – сказал президент, впившись в негопроницательным, умным взглядом. – Вопрос ребром: вы согласны оказать мненебольшую помощь, когда придет нужный момент? Разумеется, вознаграждение неисчерпается тем, что вы у ж е получили...

– Я бы с удовольствием, – сказал Мазур. – С вамиприятно иметь дело, господин президент, вы деловой человек, я таких давно невстречал, обычно норовили отделаться красивыми побрякушками... Но у меня вданный момент есть... работодатели.

– А если и с ними все будет улажено?

– Считайте, я в вашем распоряжении, – сказал Мазур,глядя ему в глаза.

...Анка, в шикарном вечернем платье, черном, с разрезом отпола до бедра, захлопнула за собой дверь и прислонилась к косяку с чрезвычайноусталым видом. В руке у нее была знакомая синяя коробка и синяя папка свытесненным золотом затейливым гербом республики.

Валявшийся на постели Мазур позы не переменил, спросиллениво:

– Ну, напарница, отшумели почести?

– Отшумели, отшумели, – сказала Анка, швыряя своюпочетную ношу на столик. – Подвинься-ка... – плюхнулась рядом с ним,устало вытянула ноги. – Дай отдышаться.

На правах близкого знакомого Мазур поддел указательнымпальцем тонюсенькую бретельку ее платья, сбросил с плеча, присмотрелся кмногозначительным синячкам на груди, покачал головой:

– Я, конечно, глупой ревностью не страдаю, но у менясложились определенные подозрения...

– Ага, – сказала Анка, с замученным видом взирая впотолок. – Признаться по-дружески, он меня трахнул. Завалил без особыхцеремоний, жеребец стоялый...

– Ну и как?

– Да поди ты! Умотал, паразит, словно под асфальтовым каткомпобывала.

– Зато высшего ордена удостоилась, – сказал Мазур сподначкой.

– Хрен ли в твоих орденах... Он мне сунул чек. На сто тысячбаксов. Сечешь? После этого было как-то неудобно на вторую серию несогласиться. Скотина, конечно, чего только не вытворял, но ведь не жмот. Когдатебе суют сто тысяч баксов, чувствуешь себя уже не блядью, а светской дамой...

– Я тебя, быть может, чуточку разочарую, – сказалМазур, – но мне он тоже сунул чек... – он благоразумнопомедлил, – на ту же сумму. Хотя я, как легко догадаться, в интимныеотношения с ним не вступал.

– Так я и говорю, – сказала Анка. – Он потом оченьдолго распространялся насчет того, что его окружают одни сволочи и подонки, аему позарез нужны по-настоящему преданные люди. Выяснял, как я посмотрю, еслион мне предложит на него малость поработать. Не в постели с ножками врозь, а,насколько я поняла, с пушкой в руке...

Мазур насторожился:

– Конкретика была какая-нибудь?

– Да никакой конкретики. Просто сказал, что подыскиваетнадежных людей для серьезного дела, озолотит, если что... и что ты ужесогласился. Правда?

– Ага, – сказал Мазур. – Как отказаться, еслиобещают хорошие деньги… и, что характерно, недурственный аванс выдают в видечека на надежный банк.

– Банк надежный, я знаю.

– Вот видишь.

Анка уставилась на него блестящими глазами:

– Что получается? Ухватили Фортуну за хвост, я такподозреваю?

– Интересно, что ему от нас надо... – задумчивым тономпроизнес Мазур.

Анка взглянула на него, как на несмышленыша:

– Что-что… Понятия не имею, но заранее подозреваю, что делобудет грязненькое. Думаешь, такой вот типчик попросит Академию наук емуосновать или за постройкой водопровода присмотреть? Кошке ясно: ему кого-тошлепнуть необходимо. Или что-нибудь взорвать. Своим он не доверяет, а тутподвернулись хваткие ребята без принципов...

– Согласилась?

– Шутишь? – прямо-таки взвилась Анка. – Когда вигре такие бабки? С визгом! Что до меня, я всю эту поганую страну выжгу вдоль ипоперек за солидное вознаграждение. – Она приподнялась на локте, стревогой воззрилась на Мазура: – Я надеюсь, ты не отказался? Если получил чек,с тобой был тот же разговор...

– Был.

– Ну и?

– А что тут думать? – пожал Мазур плечами. – Тысовершенно права, Пятница, хоть и столько в тебе цинизма, что мое старомодноевоспитание его не всегда выдерживает... Когда на кону такие деньги, есть смыслрисковать. Тем более что в с ю страну нас вряд ли попросят разнести вдребезги ипополам, речь пойдет о чем-то более скромных масштабов...

– Ну, слава богу, – облегченно вздохнула Анка. – Ато я беспокоилась чуточку: мало ли какой стих мог на тебя найти. С этим твоимстаромодным воспитанием не знаешь, чего и ждать...

– Сомневаешься в грозном напарнике?

– Я же тебе говорю, что до конца никому не верю, –серьезно сказала Анка. – Черт их знает, твои советские принципы. Наслышана.Взвейтесь кострами, синие ночи... Или как там еще?

– Глупости, Пятница, – сказал Мазур с ухарским ициничным видом. – Принципов у меня не так уж и много осталось, откровенноговоря. А красиво пожить хочется на старости лет...

Веселье било ключом. Корпоративная вечеринка, так это теперьназывается. Выпивки было немерено, экзотических деликатесов еще больше, стеныресторанного зала в несколько рядов увешаны трехцветными гирляндами воздушныхшариков: одни под цвет российского штандарта, другие – ньянгатальского,желто-черно-зеленые.

Крайняя степень непринужденности настала, когда на эстрадене наемные лабухи извращались, а сами участники. И посередине полукруга изкоричневых, безукоризненно подогнанных досок какого-то дорогого и редкогодерева отбивал чечеточку адмирал Мазур, несомненный герой дня, сорвавшийвражеские происки (тем самым, есть подозрение, обеспечивший стабильностьприбылей корпорации), спасший жизнь президенту, хоть и африканскому. Нечувствуя ни малейшей неловкости, – почему бы и не гульнуть, если банкетоплачен? – он лихо перебирал гитарные струны, проникновенно исполняя поединодушному заказу публики: