Они послушно попятились. Обойдя обоих, словно пустое место,появилась Анка, доложила:

– Точно, никого больше.

Мазур сделал два шага вперед, гипнотизируя их дулом пистолетаи решительной физиономией, а они пятились по лестнице, пока не оказались внизу.

– Посматривай там, – громко сказал Мазур напарнице и,видя по сторонам узкие двери, наугад распахнул одну: – Прошу, господа мои...

Ему по-человечески было чуточку жаль незадачливых яхтсменов,на свою беду оказавшихся посреди чужих опасных игр, но что тут было делать?Какое судно ни захвати, обязательно кого-нибудь обидишь и удручишь, так что нестоит терзаться угрызениями совести. Что тут прикажете делать – выбирать яхтутак, чтобы владелец оказался особенно несимпатичным, лысым, пузатым? Ерундакакая…

– Присядьте-ка на коечку, ребята, – сказал Мазур.

Они послушно сели, причем бородач, отодвинув подружку вугол, героически прикрывал ее собственным телом, словно опасался, что Мазур сходу бросится ее сексуально обижать или резать на куски подобно техасскомуманьяку с бензопилой. Он представлял собой забавную смесь решимости и робости –и злостью кипел, и был достаточно умен, чтобы очертя голову бросаться напистолет.

За спиной появилась Анка, вопросительно воззрилась, ожидаяраспоряжений.

– Посмотри машинное, – сказал Мазур. – Если все впорядке, запускай движок и дуй в открытое море.

Она кивнула и исчезла.

– Какого черта? – рявкнул бородач. Вполголоса, скажемтак, рявкнул, не хотел особенно обострять.

Под ногами у них глухо зарокотало, суденышко дрогнуло и явностало перемещаться.

– Не переживайте, – сказал Мазур. – Ничегострашного, собственно. Мне просто понадобилось ваше корыто. Совершим небольшуюморскую прогулку, а там мы вас отпустим. Разумеется, если будете вести себясмирно. В общем...

Он правильно угадал – бородач, очевидно, посчитав моментподходящим, бросился на него очертя голову. Отступив на шаг, Мазур легонько емуприпечатал свободной рукой, не собираясь ни оглушать, ни тем более калечить –попросту отправив назад на узкую койку. Девушка завизжала, видимо, решив, чтосейчас-то им и придет конец.

– Хватит, – сказал Мазур, досадливо морщась. –Никто тебя не съест, глупенькая, нужна ты мне... Откуда кораблик?

– Ирландия, – отозвалась она напряженно забившись вугол, не спуская с Мазура расширенных от ужаса глаз.

– Хорошая страна, – кивнул он. – Тихая, маленькая,зеленая...

Кажется, ему в прошлой жизни случалось притворятьсяирландцем, он сейчас не помнил точно. В этой маске есть положительные стороны:никого не озаботит и не встревожит чуточку неправильное английскоепроизношение, потому что так ирландцу говорить и полагается. Ну, а родной язык,гэльский, значительная часть ирландцев попросту не знает...

– Вы нам, правда, ничего не сделаете? – настороженноспросила она, боясь худшего и надеясь на лучшее.

Бородач уже чуточку очухался, Мазур бесцеремонно поднял его,толкнул на койку, посоветовал непреклонно:

– Сиди тихонечко, вояка, а то получишькачественнее... – и улыбнулся девчонке как мог галантнее: – Честное словоничего с вами не случится, если будете вести себя смирно. Мне, право, неловко,но не было выбора...

– Между прочим, это натуральное пиратство, – сказалаона сварливо.

Мазур и сам это прекрасно знал: подобный поступок, захватсудна с экипажем, с точки зрения морского права недвусмысленно именуетсяпиратством, размеры судна тут совершенно не играют роли. Ну, что поделать, он вжизни нарушил столько законов неисчислимого множества государств, чтокак-нибудь переживет и сегодняшний криминал...

– Сам знаю, – сказал он примирительно. – Но чтомне оставалось делать? Сплошная романтика, знаете ли. У моей девушки оченьсуровые родители, огромная семья, живущая по здешним древним обычаям, и, еслинас поймают, прирежут к чертовой матери. Вот и пришлось бежать из страны, невыбирая средств. Я же не виноват, что подвернулось именно ваше суденышко.Неужели вы не посочувствуете несчастным влюбленным?

– Кто б тебе верил... – проворчал бородач, растиравшийто место, куда пришелся удар. – Куда вы нас тащите?

– Да тут недалеко, – сказал Мазур. – В Ньянгаталу.Никогда там не бывали? Красивые места. В Ньянгатале мы сойдем, а вы можетеплыть куда угодно. Вот что, ребятки, давайте-ка я вас свяжу, уж не сердитесь. Имне будет спокойнее, и вас не будет тянуть на всякие глупости...

Обнаружив, что Олесин домик, сразу видно, пуст, Мазур ужепривычно переключился на президентские апартаменты. Без малейшего стеснения – ачто здесь было церемониться, подумаешь, президент, видывали мы лилипутов ипокрупнее...

Отхлебнул пива из холодной банки, печально вздохнул, грустнопокачал головой: господин президент был в своем репертуаре. На экране вновьразворачивалась крутая порнуха: белая блондинка стояла у широченной постели,согнувшись, упершись в нее руками, а пристроившийся сзади президент наяривал совсем усердием. Отчетливо доносились его довольное уханье – уэллсовскиймарсианин, бля, – и громкие постаныванья блондинки. То ли всерьез ловилакайф, то ли старательно отрабатывала гонорар, надо полагать, немаленький –президент в таких делах не мелочился, благо к его услугам были и казна, исекретные фонды, и доля в алмазных рудниках.

«Очаровательно, – подумал Мазур. – В лесах полноповстанцев, по сопредельным державам обосновались террористы, в парламентедядюшка Мванги что-то вроде вотума недоверия готовит, одним словом, серьезныхдел невпроворот, а он тут блондинок жарит беззаботно... Да пошел он...»

Протянув уже руку к выключателю, Мазур задержал ее ввоздухе. Нельзя сказать, чтобы увиденное его ошеломило, всякое повидал, но всеже это было достаточно удивительно.

Блондинка как раз закинула голову, спутанные волосы упали наспину, открыв лицо, и Мазур моментально опознал Олесю. Здрасте, тетя, Новыйгод...

Ситуация переменилась – президент, выражаясь деликатно иупотребляя военные термины, ловко поменял место дислокации ударной группировки– и продолжал со всем пылом. Вот тут партнерше пришлось туговато, охала и чутьли не орала всерьез, президент, которого сейчас не могла бы отвлечь иплюхнувшаяся на охотничий поселок атомная бомба, старался по-стахановски и лицаОлеси не видел, но Мазур-то прекрасно различал ее искаженную физиономию – тут идураку было ясно, что подобные упражнения у нее не вызывают ни малейшейрадости, наоборот, категорически не по вкусу.

Мазур долго сидел перед экраном, не видя происходящего,погрузившись в собственные раздумья, морщась временами от страдальческих охов белокуройрусалки. Когда президент наконец решил, что с него достаточно, поставил Олесюна коленки у постели и приступил к следующему номеру программы, Мазур плюнул,выключил телевизор и еще какое-то время сидел в раздумье.