– Все меры были приняты своевременно. Нам нечегоскрывать и не в чем себя винить. Мы дорого заплатили за то, что случилось.Конечно, больше всех пострадал мистер Борден, но подумай, как это переменило инаши судьбы. Я не могу рассказать того, о чем ты спрашиваешь. Ты же видела, чтопроизошло.

– Не может быть, чтобы все на этом закончилось.

– Кэтрин, не задавай лишних вопросов. Ты сама тамприсутствовала. На тебе лежит такая же вина, как и на всех остальных.

– Да ведь мне было пять лет! – воскликнулая. – Какая на мне может быть вина?

– Если сомневаешься, обратись в полицию.

Эта ледяная неприступность быстро охладила мой пыл. МистерСтимпсон и его жена все еще работали у нас, и, немного выждав, я обратилась стеми же вопросами к старому дворецкому. Он вежливо, сухо и немногословнозаявил, что впервые слышит о таком происшествии.

Мама умерла, когда мне исполнилось восемнадцать лет. Розалии я были почти уверены, что скорбное известие заставит нашего отца вернуться вАнглию, но этого не произошло. Оставшись жить в родовом имении, мы постепенноосознали, что теперь оно принадлежит нам. К этому мы с сестрой отнеслисьпо-разному. Розали все больше отчуждалась от родных стен и в конце концовуехала. Я же застряла здесь, как в ловушке, и все так же обретаюсь в отчемдоме. Удерживало меня главным образом неизгладимое чувство вины за ту трагедию.Все сосредоточилось вокруг одной беды, и в конце концов я поняла, что мненеобходимо каким-то образом очиститься от скверны.

Как-то раз, собравшись с духом, я спустилась в подвалпосмотреть, сохранилось ли там хоть что-нибудь от того происшествия.

Я решила сделать это летним днем, когда у меня гостилидрузья из Шеффилда: в доме гремела рок-музыка, звучали шутки и смех. Непосвящая никого в свой план, я просто ускользнула от гостей, болтающих в саду,и вернулась в дом. Для храбрости выпила три бокала вина.

Замок на двери подвала сменили вскоре после визита Бордена,а когда умерла мама, я опять заказала новый, хотя так и не осмелилась войтивнутрь. Мистера Стимпсона и его жены давно уже здесь не было, но и они, и те,кто пришел им на смену, использовали подвал в качестве кладовой. Мне страшнобыло даже подойти к верхним ступеням.

Но в тот день меня ничто не могло удержать. Я мысленноподготовилась к этому шагу. Оказавшись за дверью, я заперла ее изнутри на засов(это одно из моих новшеств), включила свет и спустилась в подвал.

Первым делом я стала искать глазами аппарат, убивший НикиБордена, но его там уже не было – что, впрочем, неудивительно. Зато в центресохранилось круглое углубление, и я захотела рассмотреть его повнимательнее.Похоже, оно появилось уже после того, как зацементировали пол, и служилоопределенной цели, поскольку в цементе виднелись просверленные через равныеинтервалы отверстия, а в них – металлические опоры, которые, судя по всему,некогда держали деревянные рейки. Прямо над этим углублением к потолку крепилсябольшой распределительный щит. Толстый кабель тянулся от него к стоявшему устенки трансформатору, но сам щит уже зарос грязью и ржавчиной.

Я заметила, что от щита во все стороны расходятсямногочисленные подпалины; кто-то замазал их слоем белой водоэмульсионнойкраски, и все же они были видны невооруженным глазом.

Но больше ничто не напоминало о том, что здесь когда-либостоял злополучный аппарат.

Его я обнаружила чуть позже, когда стала обследоватьрасставленные чуть ли не по всей длине одной из стен ящики, коробки и большиеупаковки непонятного назначения. Вскоре мне стало ясно, что здесь хранитсяиллюзионный реквизит моего прадеда – очевидно, с момента его смерти. Впередистояли, ничем особенным не выделяясь, два громоздких деревянных ящика, такиетяжелые, что мне оказалось не под силу даже сдвинуть их с места, не говоря ужео том, чтобы вынести из подвала. На одном из них были нанесены черной краской,сильно помутневшей от времени, точки маршрута: Денвер, Чикаго, Бостон, Ливерпуль(Англия). Сбоку все еще держалась таможенная декларация, но такая ветхая, чтоона осталась у меня в руке, стоило только к ней прикоснуться. Поднеся ее ксвету, я увидела выведенное каллиграфическим почерком описание: «Содержимое –научные приборы». По всем сторонам обоих ящиков виднелись кольца и скобы дляпереноски.

Я попыталась вскрыть ближайший ко мне ящик, шаря руками поего поверхности, как вдруг крышка сама собой легко поднялась под действиемкакого-то внутреннего механизма. Мне сразу стало ясно, что это и есть составныечасти электроаппарата, который я видела в тот вечер, но, поскольку он находилсяв разобранном виде, никакой опасности я не ощутила.

На внутренней стороне крышки были наклеены листы ватмана,даже не пожелтевшие и не покоробившиеся от времени, несмотря на почтенныйвозраст, а на них четким почерком, правда, мелко и витиевато, были написаныинструкции. Я просмотрела первые строки:

1. Найдите, проверьте и испытайте контур заземления впомещении. При несоответствии нормативам аппаратуру не включать. См. ниже пункт27, где даны подробные указания по монтажу, проверке и испытанию контуразаземления. Необходимо, сверять цвет проводов по прилагаемой схеме.

2. (При использовании за пределами США и Великобритании.)Найдите, проверьте и испытайте местный источник тока. Используйте для этогоизмерительные приборы, находящиеся в специальном контейнере № 4.5.1, иопределите вид тока, напряжение и частоту. Регулировка режима главноготрансформатора описана в п. 15.

3. При сборке аппарата проверяйте надежность местногоэлектроснабжения. Запрещается использовать аппарат при отклонении ± 25 В.

4. При обращении с компонентами всегда надевайте защитныеперчатки, находящиеся в специальном контейнере № 3.19.1 (запасная пара в №3.19.2).

И так далее, подробнейшие инструкции по сборке.(Впоследствии мне сделали копию, которую я храню дома.) На последнем листестояла подпись «Ф. К. Э.».

Под крышкой второго ящика я нашла аналогичный списокинструкций по безопасному демонтажу и разборке аппарата, а также по правильнойупаковке компонентов в соответствующие контейнеры.

Именно тогда я начала понимать, что за человек был мойпрадед. Я имею в виду сущность его занятий, размах дарования, масштабыдостижений. До этого он был для меня просто «предок», дедушка, чьи вещиостались храниться в доме. Теперь я впервые осознала его как личность. Этиящики с тщательно расписанными инструкциями принадлежали ему, да и самиинструкции были написаны им самим или, что еще вероятнее, для него. Я долгостояла неподвижно, воображая, как он со своими помощниками быстро распаковываетаппарат, чтобы успеть собрать его к первому представлению. Почти ничего о немне зная, я все же составила определенное мнение о его занятиях и в некоторойстепени – о его отношении к делу.

(В том же году, но позднее, я разобрала все его вещи, и этотоже помогло мне ощутить его натуру. В бывшем его кабинете хранилась массаподшитых в папки бумаг: корреспонденция, счета, журналы, бланки заказов,дорожные документы, афиши, театральные программы. В этих папках была отраженазначительная часть его жизни, но ведь еще кое-что хранилось в подвале, а именносценические костюмы и реквизит. Большинство костюмов истлело от времени, ихпришлось выбросить, зато все оборудование для фокусов было исправно или легковосстановимо, и, поскольку мне нужны были деньги, я продала лучшие экземплярыколлекционерам. Я также избавилась от его собрания книг по магии. От заезжихпокупателей я узнала, что материалы Руперта Энджера если и представляютнекоторую ценность, то лишь в денежном отношении. С профессиональной же точкизрения, они могут вызвать разве что любопытство. Великий Дантон выполнялпреимущественно трюки бытового характера, которыми нынче не удивишь ниспециалистов, ни коллекционеров. Электроаппарат я не продала; он до сих порстоит в упакованном виде у меня в подвале.)