После смерти отца я на какое-то время забросил занятияпрестидижитацией, но несколько месяцев назад решил к ним вернуться. С тех пор яупражняюсь с удвоенной энергией и регулярно бываю на выступлениях фокусников.Ради них езжу в Шеффилд и Манчестер. Уровень мастерства артистов неодинаков, номне интересно смотреть самые разные номера иллюзионных жанров. Многие для меняне новы, однако в каждом представлении я непременно нахожу хоть однуоригинальную или непонятную особенность. Вслед за этим начинается поискразгадки. Мы с Грирсоном давно проторили дорожку к лавкам и складам, где торгуютпринадлежностями для сценической магии, и мало-помалу приобретаем все, чтотребуется.

Грирсон – единственный из немногих оставшихся домочадцев,кому известно о моих занятиях. Когда мама начинает обреченно рассуждать обудущем, у меня не поворачивается язык открыть ей свои планы, но в глубине душия твердо верю, что приобрел неплохую профессию, которой смогу посвятить себя поистечении срока этого полусонного существования в Дербишире. Я подписался сразуна несколько профессиональных журналов и читал о баснословных гонорарах звездиллюзионного жанра, не говоря уже о славе, которая окружает их имена.

Впрочем, я уже играю роль. Младший брат лорда, не получившийни наследства, ни титула, не избалованный везеньем, живущий на подачки опекуна,я влачу жалкое существование в дождливом, холмистом Дербишире.

Сейчас я ожидаю за кулисами; но, как только мне стукнетдвадцать один год, настанет мой выход!

Идмистон-Виллас, Сев. Лондон

Долго не мог получить багаж – коробки и ящики; Рождествопровел в унынии, перебирая свое немудреное имущество, откладывая в одну сторонувещи, которые больше не понадобятся, а в другую – те, что считал потерянными,но, к своей радости, обрел снова. Во второй стопке оказался и этот дневник;решил его полистать.

Помню, когда-то я начал записывать все этапы овладениямагией; теперь, когда я взялся за перо, мне захотелось к этому вернуться.Впрочем, восстановить утраченные записи, наверно, уже невозможно. Из дневникавырваны все страницы, касающиеся наших скандалов с Генри, а вместе с нимипропали и рассказы о шагах ученичества. Мне сейчас невмоготу ворошить прошлое,чтобы свести воедино воспоминания о трюках, манипуляциях и движениях, которые яразучивал и тренировал в те дни.

Последняя запись также напомнила, что два с половиной годаназад я пребывал в угнетенном бездействии, страшась, что Генри выставит меня издому, как только настанет день моего совершеннолетия. Впрочем, я не стал этогодожидаться и взял свою судьбу в собственные руки.

Вот так и вышло, что сейчас, в возрасте девятнадцати лет, яснимаю комнаты в респектабельном предместье Лондона; я свободен от прошлого и,по крайней мере еще на два года, – от материальных забот (независимо отмоего места жительства, Генри обязан выплачивать мне денежное содержание).Однажды я уже выступал перед зрителями, правда, безвозмездно. (Чем меньше будетсказано о моем позоре, тем лучше.)

Теперь я просто мистер Руперт Энджер, таковым и останусь. Вэтой новой жизни никто и никогда не узнает правду о моем происхождении.

Завтра, в первый день нового года, я обдумаю своиустремления и, возможно, набросаю некоторые планы.

С утренней почтой принесли долгожданную бандероль изНью-Йорка; сегодня просматривал эти книжки, чтобы почерпнуть новые идеи.

Выступления – моя страсть. Я осваиваю законы сцены и законыоригинального жанра, учусь развлекать публику каскадом легких и остроумныхремарок… мечтаю услышать смех, удивленные возгласы и гром оваций. Уверен, чтосумею подняться к вершинам профессии исключительно за счет артистизма.

Но у меня есть одно слабое место: я не могу с ходудогадаться, как выполняются магические трюки. Впервые увиденный фокус поражаетменя ничуть не меньше, чем рядового зрителя. Мне не хватает профессиональноговоображения, подчас я не понимаю, как можно использовать широко известные общиепринципы для достижения нужного эффекта. Наблюдая за выступлениями лучшихиллюзионистов, я любуюсь внешним блеском и досадую от непонимания сути.

Как-то раз в манчестерском мюзик-холле «Ипподром» фокусникпродемонстрировал зрителям стеклянный графин, поднес его к лицу, чтобы мыубедились в прозрачности стекла, простукал его металлическим стержнем, чтобы унас не оставалось сомнений в целости и равномерной толщине сосуда, и, наконец,перевернул его вверх дном, доказав, что внутри пусто. Затем артист вернулся ксвоему столику, на котором среди прочего реквизита стоял медный кувшин. Из негов стеклянный графин на наших глазах было перелито с пол-пинты обычной воды.После этого фокусник без лишних слов направился к стоявшему где-то сбокуподносу с рюмками и в каждую налил красного вина!

К чему я веду речь: в то время у меня уже имелосьприспособление, позволявшее наливать воду в свернутый из газеты фунтик и тут жевыливать из него обратно стакан молока (газета, на удивление, оставаласьсухой).

Здесь иллюзионист применил тот же самый трюк, но исполнениебыло другим; я увлекся вторым и потерял из виду первое.

Большая часть моего денежного содержания оседает втеатральных лавках, где я приобретаю брошюры и устройства, позволяющие мнеметодично расширять свой репертуар. Но как чертовски трудно разгадыватьсекреты, которые не продаются за деньги! Даже когда мне это удается, проблемарешается лишь отчасти, потому что конкуренция среди фокусников постоянно возрастаети каждый вынужден придумывать свои собственные трюки. Просмотр очередногоиллюзиона приносит мне новые терзания и в то же время подталкивает ксоперничеству.

Вот тут-то маги-профессионалы встают плечом к плечу, чтобыновичку было не пробиться в их ряды. Надеюсь, со временем я все-таки войду вэту когорту и сам буду оттеснять новичков, но, пока этого не произошло, менястрашно злят фокусники старой школы, которые ревниво охраняют свои тайны.Сегодня после обеда я даже написал письмо в ежемесячный профессиональный журнал«Иллюзионный вестник», чтобы высказать свое мнение о всеобщей и совершеннонелепой одержимости секретностью.

По будним дням, с 9.00 до полудня, обхожу привычныммаршрутом четыре крупнейших театральных агентства, которые специализируются наиллюзионном и оригинальном жанрах. Перед входной дверью я собираюсь с духом,готовясь к неизбежному отказу, а потом напускаю на себя решительный вид,подхожу к администратору и светским тоном осведомляюсь, не поступила ли к нимсоответствующая заявка.

До сих пор все ответы неизменно оказывались отрицательными.Администраторы могут пребывать в каком угодно расположении духа, но все же побольшей части они со мною любезны, хотя без обиняков произносят «нет».

Понятно, что им сверх всякой меры надоели такие, как я: ведьтем же маршрутом ежедневно тянутся буквально толпы безработных артистов. Вовремя своих обходов я вижу одни и те же лица и, естественно, кое с кемпознакомился. В отличие от многих, мне не приходится сидеть без гроша (как-никак,еще пару лет можно рассчитывать на денежное содержание), поэтому, когда вобеденное время мы сталкиваемся в тавернах Холборна или Сохо, я могу импоставить стаканчик-другой. Тем самым я, конечно, снискал их расположение, нововсе не тешу себя надеждой, что для этого есть какие-то другие причины. Яничего не имею против их общества и втайне надеюсь, что через кого-нибудь изсвоих новых приятелей выйду на делового человека, который составит мнепротекцию, а то и предложит работу.