В начале XX века каждый третий курортник в Кранце (ныне Зеленоградск) и Раушене был… русским. И хотя соседний Кранц давно пользовался в России репутацией комфортабельного курорта, на котором светский человек может прилично провести время, — ещё до начала Первой мировой войны Кранц был вынужден уступить пальму первенства Раушену… где функционировало уже более двадцати отелей и пансионов, с ресторанами и кафе, где с 15 мая до 20 сентября работал фуникулёр, на пляже имелось около 3000 индивидуальных, закрывавшихся на ключ кабинок для переодевания, а берег был буквально усеян удобными креслами-корзинами, позволяющими защищаться от солнца и ветра.

В 1921 году число постоянных жителей Раушена составляло 1600 человек. А ведь были ещё сезонные работники курортных заведений! Плюс прислуга богатых дачников. Плюс частные врачи, которые приезжали «в сезон», а зимой прекращали приём больных и отбывали в другие населённые пункты — где пациентов побольше!

В 1912 году на средства муниципалитета в городке (теперь ни у кого бы не повернулся язык назвать самый дорогой на территории Восточной Пруссии курорт «посёлком») был построен газовый завод, обеспечивавший бесперебойную работу предприятий, как сказали бы сегодня, общепита. Кроме того, была осуществлена газификация вилл местной знати.

…Впрочем, дороговизна отдыха в Раушене была понятием относительным. Да, лечение, проживание в гостинице, питание в ресторане и уплату специального взноса в кассу курорта могли позволить себе только весьма состоятельные господа и дамы. Но… имелись и так называемые «народные заведения» для небогатых посетителей, существующие благодаря финансовой поддержке со стороны муниципалитета.

Вид с высоты птичьего полёта на берег Балтийского моря около Раушена, 30-е годы XX века

Муниципалитет финансировал также строительство начальной школы для местных и приезжих детей и маленькой больнички для местных жителей.

В 1903–1907 годах в Раушене была построена церковь, в 1910 году — дом престарелых учительниц, куда пожилые одинокие фройляйн, всю свою жизнь отдавшие системе восточнопрусского народного образования, записывались в очередь — свободных мест было намного меньше, чем желающих попасть в сие богоугодное заведение.

Впрочем, благотворители в Раушене жертвовали изрядные суммы не только на кирхи и приюты. Так, общество наездников открыло ипподром, на котором максимум удовольствия получали отдыхающие из России — для них программы предстоящих бегов специально печатались по-русски.

В 20–30-е годы в Раушене целенаправленно высаживаются сотни деревьев и кустарников, привезённых из разных уголков земного шара. Северо-американская гортензия, японская азалия, магнолии и рододендроны, пирамидальный дуб — всё это соседствует на улицах курортного города и превращает его в своеобразный ботанический сад… Закладывается Лиственничный парк — тот самый, который в 1940 году Герман Брахерт украсит скульптурой «Девушка с кувшином».

Кстати, когда у Брахерта возникли серьёзные разногласия с нацистами, он покинул Кёнигсберг и поселился в Георгенсвальде (ныне пос. Отрадное) — имении, находящемся в километре от Раушена.

Каждый вечер на променаде играют духовые оркестры, а на пляже и в лесу для развлечения публики устраиваются праздники…

В 30-е годы в Раушене появились электростанция и канализация.

Где-то в это же время была построена знаменитая «дача Геринга» — дом, отличающийся архитектурным своеобразием, но не имеющий ни малейшего отношения к рейхсмаршалу фашистской Германии. Владельцем дачи был архитектор д-р Геринг, однофамилец нацистского бонзы.

Раушен уже называли «мировой жемчужиной» — увы, сильно льстя ему при этом. Международного значения курорт не приобрёл, — может, ещё и потому, что после Первой мировой войны иностранцам было весьма затруднительно посещать Раушен.

Отправляться на отдых по «Данцигскому коридору», неподвижно замирая в вагоне на полке и моля Бога, чтобы порывом ветра не колыхнуло занавеску (польские пограничники на любое движение за вагонным стеклом реагировали стрельбой по окнам), — согласитесь, надо быть экстремалом.

С началом Второй мировой войны курорт как таковой прекратил своё существование. На его территории формировались и укомплектовывались различные войсковые части вермахта, особенно авиационные. Вроде бы именно поэтому здесь располагался и дом отдыха для женщин — членов НСДАП (куда военные ходили как в бордель, потому что считалось: истинная арийка никогда не откажет мужчине, носящему военную форму, в плотском удовольствии — возможно, последнем в его жизни).

В апреле 1945-го Раушен был взят советскими войсками практически без боя и поэтому хорошо сохранился. Переименованный в Светлогорск, он очень скоро был облюбован советскими военными и партийными VIP-персонами, которые охотно превращали брошенные виллы в свои дачи.

В Светлогорске была дача и товарища Н. С. Коновалова, первого секретаря обкома КПСС. Он, приговоривший Королевский замок, не видел ничего «крамольного» в том, чтобы проводить свои уик-энды в доме довоенной (а стало быть, «вражеской») постройки.

Тихая советская жизнь Светлогорска была омрачена, по сути, только одной трагедией: потерявший управление самолёт рухнул на детский садик. Лётчики, стремившиеся увести падающую махину от жилых кварталов города, не знали, что в небольшом лесочке укрылось уютное здание, где ребятишки только что улеглись на «тихий час».

Страшно даже подумать, успели ли они — и лётчики, и воспитатели, и дети — понять, ЧТО случилось… Вроде бы из всех ребятишек уцелел только один мальчик, сбежавший домой во время рокового «тихого часа».

Трагедию тогда «замолчали», о ней не писали в СМИ, и не был объявлен траур… Но на страшном месте регулярно в течение не одного десятка лет появлялись конфеты и игрушки. Жители Светлогорска и Калининграда поминали маленьких мучеников — и взрослых, по чьей невольной вине произошла трагедия, тоже. И только в девяностых годах на месте, где стоял детсад, появилась часовня.

Этот крошечный населённый пункт с гордым именем Гвардейск очень похож на город-призрак. Город, в очертаниях которого ещё проступают черты древнего Тапиау, — если хорошенько всмотреться…

Вообще его не назовёшь особо счастливым. Ещё и потому, что само «зачатие» города связано с кровью. И с предательством. Тапиау — точней, Тапиом, что в переводе с прусского означает «тёплое жильё», — возник на месте прусского селения Зургурби, которым управлял князь Сапелли (Запелле). В 1265 году он сдал селение крестоносцам, которые шли подавлять прусское восстание в Самбии.