Крепость была сооружена на острове (ныне не существующем) при впадении реки Алле (ныне Лава) в Прегель. Расположился здесь сильный гарнизон под руководством вождя Тирско и его сына Маудела.

Вскоре, понимая, что язычество обречено, и пытаясь сохранить хотя бы относительную независимость, Тирско принял христианство. Но это его не спасло: в 1256 году тевтонцы осадили крепость. Тирско сопротивлялся недолго и сдал её комтуру Кёнигсберга Буркхарду фон Хорнхаузену.

Дальнейшая судьба прусского вождя неизвестна. По одной версии, он был казнён крестоносцами. По другой — ему позволили забрать семью, кое-что из имущества и удалиться, куда глаза глядят. По третьей — самой «романтической» — Тирско был убит собственным сыном Мауделом. Якобы он простил отцу отречение от языческих богов, но не смог простить трусости и сдавшейся крепости. Так или иначе, тевтонцы, овладев прусскими укреплениями, расширили их и приспособили под нужды Ордена.

Во время второго прусского восстания, в 1264 году, крепость Вилов была осаждена повстанцами. Те применили тяжёлые осадные машины и камнемёты. Но обороной руководил орденский рыцарь Генрих фон Таупадель.

В одной из схваток он лично ранил предводителя пруссов — и рана оказалась смертельной.

Гарнизон крепости храбро отбивал штурмы и тушил пожары. Стрелами крестоносцев были частично перебиты прусские воины, которые управляли осадными машинами. В итоге после восьмидневной осады пруссы отступили. Крепость устояла… чтобы оказаться разрушенной в 1280 году. На сей раз прусский вождь, организовавший набег племени судовов, удачно разыграл «карту внезапности» — а Генриха фон Таупаделя в крепости уже не было. Вилов был взят и уничтожен.

В начале XIV века Орден принимает решение: построить новый замок из камня, с предзамковым укреплением-форбургом. В то время дельта реки Алле имела несколько рукавов, между ними образовывались острова. На одном из них — восточном — и было выбрано место для замка.

Интересно, что орденские замки в Пруссии, при всей их кажущейся монументальности и неприступности, частенько являли собой… грубейшие фортификационные ошибки, воплощённые в камне. Так, Орден редко брал в расчёт доминирующие высоты и строил замки в низинах, на берегах небольших речек и ручьёв. Правда, благодаря сооружению дамбы, уровень воды в таких ручьях поднимался и затопленные территории вокруг замка выполняли оборонительные функции. Но… зимой вода замерзала — и к замку можно было легко подобраться.

Строительство замков в низине имело, конечно, свои причины. Под прикрытием крепости находились водяные мельницы (без муки гарнизоны не смогли бы себя прокормить, а доставка продуктов по тем временам была сложным и опасным делом). Тем не менее… «инженерная мысль» оставляла желать лучшего.

Остров, на котором располагались замок Велау (так стали его называть) и немецкое поселение (вскоре возникшее неподалёку), возвышался всего-то сантиметров на восемьдесят от уровня воды, а потому часто затапливался во время половодья. И это создавало обитателям Велау серьёзные проблемы.

В 1323 году, во время литовского набега, в районе Велау было сожжено шесть деревень. Сам замок едва устоял. Немецкие колонисты, сбежавшиеся под защиту каменных стен, скорбно взирали на то, как их дома превращаются в пепелища…

Верховный маршал Тевтонского ордена Генрих Дузелеер принял решение: не просто отстроить заново сгоревшие деревни, но основать город!

25 января 1336 года Готфрид Хундертмарк был объявлен локатором, то есть основателем конкретного поселения. Локатор должен был самостоятельно изыскивать средства для строительства, а за это Орден давал ему в награду обширные земельные владения, права судьи и должность шульце (старосты), переходящую по наследству.

Готфрид Хундертмарк справился. Уже через три года Великий магистр Тевтонского ордена Дитрих фон Альтенбург даровал поселению городское право.

Со всех сторон Велау омывался водами реки Алле. На западе через неё был перекинут мост. Город, имевший сеть улиц и рыночную площадь в центре, отделялся от замка незамкнутым рвом.

Просуществовал он в таком виде недолго: через шесть лет (!), во время вторжения литовцев под предводительством князя Кейстутиса, и город и замок превратились в руины. (Кстати, технические параметры замка практически неизвестны. Сохранился лишь его приблизительный план.)

Город вскоре восстановили, а на руинах замка началось возведение францисканского монастыря, строительство которого завершили в 1351 году.

В 1517 году монахов перевели в Кёнигсберг. В период Реформации монастырь в Велау был разрушен, а место, где он находился, застроили жилыми домами.

Назвав его Клостер-платц, то есть Монастырская площадь (сейчас это запущенная полуразрушенная часть посёлка Знаменска).

В 1537 году в Велау была основана Латинская школа, в которой под руководством Якоба Резы прошло обучение многих будущих студентов Альбертины. Кстати, и сам университет вполне мог открыться в Велау. Во всяком случае, известно, что такой вариант рассматривался герцогом Альбрехтом, который предполагал преобразовать в университет упомянутую выше Латинскую школу. Его поддерживали некоторые из советников, но Полиандер и Меланхтон настояли на Кнайпхофе. Как знать, как сложилась бы судьба Велау, откройся в нём Альбертина…

Впрочем, вернёмся немного назад. Когда в Пруссии обозначилось серьёзное противостояние Тевтонского ордена и так называемого Прусского союза (объединившего городские сословия, недовольные властью рыцарей-крестоносцев), Иоганн Вальтенер из Велау был в числе тех, кто подписал «клятву» о переходе его территории под власть польского короля. Торговцы и ремесленники полагали, что потеря независимости — гораздо меньшее зло, чем власть Тевтонского ордена.

Много позже независимость попытается вернуть курфюрст Фридрих Вильгельм. Когда началась война поляков со шведами, он соблюдал нейтралитет… размышляя, на чьей стороне можно выгадать больше.

Историки аттестуют Фридриха Вильгельма ярко и образно:

«Типичный пруссак по натуре. ‹…› Крутой, упорный в достижении своих целей, не останавливающийся в случае необходимости перед насилием. ‹…› Обладал той относительной честностью, которая требовала добросовестности по отношению к друзьям, но допускала хитрость и жестокость по отношению к врагам. ‹…› Он обладал той трезвостью взгляда, которая заставляла его высоко ценить материальные силы — деньги, войско, количество подданных. И той практичностью, в силу которой он следовал жизненному правилу: никакой союз не должен сохраняться, если он достиг своей цели, и никакой договор не обязан соблюдаться вечно».

В принципе, он склонялся к Польше, но… польский король на тот момент держался индифферентно. Дескать, в Пруссии особо не заинтересован. Более того, крымские татары, союзники Польши, совершили беспрецедентный набег на Пруссию. Было сожжено 13 городов, 249 деревень, 37 церквей, множество мыз; 11 000 человек погибло, 30 000 — уведено в плен.