в мгновение ока слушаются маму, останавливаются, склоняют головы и шагают к ней.

– Слушайтесь тетю Мию, – указывает она на меня, и мне приходится выдавить слабую улыбку. – И помните, что я вам говорила!

– Не бегать по лестнице, не играть с острыми предметами, не засовывать в духовку игрушки…

– Молодцы.

Белла склоняется к ним и легонько целует каждого в лоб. Я допиваю свою кружку кофе и отставляю ее в сторону. Белла уходит, и я вместе с детьми следую за ней.

– Если что, звони мне, ладно?

Насколько же Белла равнодушна к тому, что с ее детьми будет сидеть посторонний человек…

– Хорошо, – спокойно отвечаю я.

Обращаю внимание на то, что дети боятся подойти вплотную к Белле. Как будто им запрещено жаться к матери. «Это очень странно», – думаю я, но мои мысли перебивает голос Беллы:

– Если появится что-нибудь срочное, тоже звони. Меня не будет ровно два часа, поэтому…

– Все будет в порядке.

Произношу это и понимаю, что ее беспокойство наиграно. Откуда-то в голове всплывает фраза: глаза – зеркало души. В этот миг я вспоминаю, что это слова того мужчины, похожего на Джека, – Майкла. Они с треском вырываются наружу, как бешеный зверь, стараясь мне на что-то указать. Вот только на что, я еще не поняла.

Белла берет дамскую сумку и около дверей мы с ней крепко обнимаемся. Она машет своим детям, которые стоят неподалеку от меня, открывает дверь и выходит на улицу.

Перед домом стоит темная машина – по-видимому, такси. Белла медленно подходит к ней, открывает заднюю дверь и садится. Пару секунд спустя машина трогается с места, а я закрываю дверь.

* * *

Дети стоят по стойке «смирно», рассматривая свою поделку. Я никогда в жизни не нянчилась с детьми и не припомню, чтобы даже разговаривала с ними. Дети не обращают никакого внимания на мое присутствие, но мне нужно как-то развлекать их эти два часа. По крайней мере, пытаться. Я медленно сажусь на корточки и тихо прошу:

– Покажите мне свою поделку.

Мальчики переглядываются, словно не знают, что мне ответить. Но через секунду Лео радостно восклицает:

– Конечно!

– А в моей комнате еще больше поделок! – подхватывает второй близнец.

– И в моей!

Я выдаю слабую улыбку и впервые за долгое время чувствую некоторую легкость. Легкость во всем – в дыхании, восприятии, в физическом плане и в духовном. Ощущаю, как страхи и переживания уходят, и с легкостью их отпускаю.

Дети за руки ведут меня на второй этаж, издавая при этом веселые визги счастья. Коридор очень светлый, на полу расстелен белоснежный ковер. Дети тащат меня в комнату, и когда я вхожу в нее, моему взору открывается радужная детская комната. Она поделена пополам: одна часть – зеленая, другая – синяя. В каждой половине у стены стоит двухъярусная кровать. На первом ярусе расположены небольшой диван и стол.

Дети усаживают меня в центре комнаты и начинают показывать игрушки.

– Вот это динозавр, – сообщает Лео, протягивая мне поделку из лего.

– А у меня круче! – восклицает второй ребенок. – У меня машина!

Спустя несколько минут меня окружает огромный арсенал игрушек на любой вкус: машины, самолеты, звери, непонятные штуковины и мелкие детали, которые мальчики решили вывалить на меня. «Вот не зря говорят, что дети – цветы жизни, – размышляю я, играя с детьми. – Им удалось буквально за несколько минут унять во мне тревожность, раскрыть глаза на многие вещи и почувствовать себя свободной. Свободной от кошмаров, переживаний, оков и прошлой жизни», – посещают меня теплые приятные мысли, которые греют душу.

– А хочешь, я покажу тебе свои рисунки?

– Давай, – говорю я.

Якоб поднимается и подходит к шкафу. Он умело открывает большие дверцы и ставит небольшую табуретку.

– Тебе помочь?

– Я сам, – говорит он, а его братец улыбается мне.

Я слежу за тем, чтобы ребенок не упал, иначе Белла сдерет с меня три шкуры. Однако Якоб держится молодцом и аккуратно достает из-под небольшой коробки свои рисунки и начинает спускаться с лестницы. И тут коробка падает на пол. Я охаю и подбегаю к Якобу, чтобы убедиться, что коробка его не задела. Хоть она и небольшая – не больше обычной книги, – все равно может ушибить ребенка.

– Ой! – восклицает Якоб, оглядываясь назад.

Лео тем временем совершенно не интересует то, что приключилось с его братом. Я же, подойдя к Якобу, спокойно произношу:

– Ничего страшного, я помогу.

– Хорошо! – отвечает ребенок и уносит свои рисунки в круг, где мы сидим.

Я наклоняюсь, чтобы собрать разлетевшиеся вещи – марки, бумажки, письма. И… Мое сердце начинает биться сильнее. Еще совершенно не остывшее от эйфории облегчения сердце вновь наполняется темной тягучей болью, которая отдается в висках. Я поднимаю с пола фотографию Лео и Якоба, сделанную, наверное, год назад, а быть может, и раньше. Их держит на коленях мужчина, который… «Нет, я не могу в это поверить…» Перед глазами возникает пелена, через которую сложно разобрать, что я вижу. Моргаю несколько раз, но не верю своим глазам. Мужчина, который держит этих детей – вылитая копия Джека. Если приглядеться, можно понять, что это не он. «По крайней мере, я хочу в это верить», – думаю я, всматриваясь в снимок.

– Тетя Мия!

Голос Якоба звучит настолько далеко, что я ощущаю, как у меня из-под ног уходит земля. Я задыхаюсь от переполняющих меня эмоций.

– Тетя Мия! – вновь зовет меня ребенок.

Я шумно вдыхаю через нос и медленно выдыхаю воздух вместе с переживаниями. Мне не хочется верить в то, что я вижу. «Это какая-то бессмыслица», – решаю я, стараясь нормализовать дыхание. Чувствую, что вот-вот потеряю равновесие. Подступающая от переживаний и ужаса тошнота готова вырваться наружу.

Детская маленькая ручка касается моей руки, и я поднимаю глаза. Передо мной стоит озадаченный Лео.

– Тетя Мия, вам плохо? – спрашивает он, а я читаю слова по губам, потому что не слышу и не понимаю, что он говорит.

Отрицательно мотаю головой, резко осознав, что пугать детей – не лучший вариант. Собираю в себе последние остатки смелости и улыбаюсь.

– Все хорошо.

Я чувствую, как дрожат губы. «Мне нужно держать себя в руках, – убеждаю я себя. – Не сейчас, Мия, не сейчас!» – командую я себе скрыть подступающие слезы паники.

– О, вы нашли нашу фотографию! – говорит Якоб, разглядывая ее из моих рук.

– А… вы…

Слова путаются, и дети, похоже, это замечают. Я делаю глубокий вдох и четко спрашиваю:

– Вы знаете этого мужчину?

– Конечно! – отвечает Лео. – Это наш папа.

«Папа», – мысленно повторяю я, чувствуя, как