смотрит на меня.

– Это еще по какому поводу?

– Все-таки выходной, – отвечаю я. Пульс у меня учащается – чувствую, как он упруго бьется где-то в горле.

«Сейчас. Сделай это прямо сейчас».

Беру свой бокал и делаю еще один глоток.

– Джен… – Голос Марка полон беспокойства. – В чем дело?

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – говорю я. Грудь у меня тяжело вздымается, дыхание поверхностное.

Марк подается вперед, чувствуя, что дело серьезное.

– Ладно. Я слушаю.

Вид у него спокойный, но я знаю, что он боится предстоящего разговора не меньше меня, вот только еще не совсем понимает почему. Ставлю свой бокал обратно на столик, опасаясь раздавить его, – настолько крепко я сжала его в пальцах.

Делаю глубокий вдох.

Три настойчивых удара во входную дверь заставляют меня остановиться. Секунду мы оба смотрим друг на друга, не двигаясь с места. Затем еще три удара подталкивают меня к действию. Быстро встаю, и кровь отливает от моей головы, оставляя в ней один алкоголь. Марк протягивает руку, чтобы поддержать меня.

– Я открою, – говорит он.

– Нет, все в порядке. Оставайся здесь – я отделаюсь от них, кто бы это ни был.

Не хочу, чтобы он уходил. Мне нужно быстро вернуться к этому разговору, пока хватает на это пороху.

Открываю входную дверь, готовая быстро наладить от дома любого, кто стоит за ней.

Передо мной бок о бок стоят двое полицейских с папками-планшетами в руках, и будто вся моя жизнь мгновенно проносится перед глазами – визуальный повтор моего прошлого быстро прокручивается у меня в голове, словно видеоролик в «Инстаграме»[14].

– Здравствуйте, чем могу помочь? – Голос мой напряжен, слова невнятны, но я сохраняю зрительный контакт.

– Да, простите за беспокойство, э-э… – Молодой человек смотрит на планшет с зажимом в своей руке, затем поднимает глаза на меня. – Миссис Дженнифер Джонсон?

Сглатываю, прежде чем признать, что это так, и жду его следующей реплики.

– Известно ли вам, что во вторник вечером, примерно в двадцать три сорок пять местная жительница – Оливия Эдвардс – была похищена со Слейд-лейн по дороге домой?

Как будто в деревне есть хотя бы один человек, который до сих пор этого не знает…

– Да, я в курсе, – говорю я, после чего добавляю: – Просто в голове не укладывается, что нечто подобное может произойти у нас в Колтон-Кум!

Здесь я говорю правду – в жизни не подумала бы, что наша мирная, очаровательная деревушка вдруг станет местом подобного преступления.

– Шок и недоверие – вот основная реакция, с которой мы сталкиваемся в вашем сообществе, и все искренне готовы помочь нам любыми сведениями, чтобы мы могли найти Оливию живой и здоровой, а также привлечь преступника к ответственности.

– Конечно, – говорю я, кивая. Его слова звучат заученно, но могу предположить, что он произносит их уже в сотый раз.

– Джен? – Слышу, как Марк зовет меня с другого конца коридора.

– Простите, – говорю я и, обернувшись, кричу Марку, что разговариваю с полицией. – Продолжайте.

Слабо улыбаюсь полисменам, когда слышу приближающиеся шаги Марка у себя за спиной. Понимаю, что эти люди не показали мне никаких удостоверений личности и даже не представились. Также отмечаю, что их двое, хотя знаю от тех, у кого полиция уже побывала, что такие опросы проводит только один сотрудник. Кам упомянул, что дом Кэролайн Брюер посетили сразу двое, но, насколько мне известно, такое произошло впервые.

Это наводит меня на мысль, что они здесь не без повода – не просто для того, чтобы задать краткий набор вопросов, которые задавали всем остальным, а для чего-то более конкретного.

Черт… Готова поспорить, что дело в той репортерше с бензозаправки. Мои подозрения касательно дальнейшего развития событий оправдались? Полицейские здесь потому, что она уже узнала о моей ссоре с Оливией из-за ее романа с Марком и передала эту крупицу информации следственной группе? Мои недавние страхи обретают плоть и кровь. Полиция явилась сюда, поскольку они считают, что у меня имелся мотив для похищения Оливии.

Глава 33

Марк

Каждый день с момента похищения Оливии я ожидал этого. Подомовые обходы полиции были основным предметом разговоров всей деревни, и теперь наконец настала и наша очередь. Им потребовалось время, чтобы добраться до нашего дома, потому что он находится дальше от центра – от того места, где Оливию видели в последний раз. Судя по тому, что мне рассказывали, вопросы задавались примерно одни и те же, вполне заурядные – такие, каких и можно ожидать после преступления такого рода. И все же где-то в животе у меня поселилось неуютное чувство. Я хочу поскорей с этим разделаться. Не в последнюю очередь потому, что по крайней мере мне ясно, что Джен навеселе. Нужно проследить за тем, что разговаривать буду только я.

Вопросы для начала самые простые: кто мы, как долго здесь живем, кто еще проживает в этом доме. Затем полицейские переходят к тому, чем мы занимались в ночь похищения Оливии, заметили ли что-нибудь необычное до того дня и в тот день. Отвечать удается в основном мне, а Джен время от времени вставляет «да» или «нет» и кивает в знак согласия с моими словами. Но затем нацеленность разговора меняется, и они обращаются напрямую к Джен, фактически не давая мне отвечать.

– А вы уверены, что вообще не выходили из дома в тот вечер или позже той ночью? Например, чтобы заскочить в магазин или просто прогуляться?

– Да, уверена, – говорит она.

– Никто из вас? – Полицейский переводит взгляд с Джен на меня.

– Мы находились здесь с самого возвращения с работы, всю ночь, пока оба на следующее утро опять не уехали на работу, – уверенно отвечаю я.

И тут следующий вопрос останавливает дыхание у меня в легких.

– Вы когда-нибудь бывали в доме Оливии Эдвардс, миссис Джонсон?

О нет… Почему они спрашивают ее об этом? Я знаю, что этого нет в их обычном списке вопросов, потому что видел, как другие полицейские отмечали их в своих блокнотах по мере поступления ответов. На листе, прикрепленном к планшету этого сотрудника, не осталось не отмеченных галочками квадратиков. Этот вопрос, заданный тем, кто из этих двоих, судя по всему, старше по званию, исходит лично от него. И у него есть еще и электронный планшет, над которым сейчас занесен стилус в ожидании ответа Джен. Улавливаю ее нерешительность и, клянусь, просто чувствую, как напрягаются ее мышцы. В прошлом году она и вправду навестила Оливию – вся кипя от гнева из-за того, что та «украла» меня, и обзывая ее всякими