сама себя вела при виде этой репортерши – старательно избегая ее, а затем отворачивая лицо, – у нее в башке наверняка зазвенели тревожные звоночки. Матерые журналюги должны интуитивно такое чувствовать, неоднократно сталкиваясь с самыми различными формами человеческого поведения. Теперь она воспользуется тем, что дал ей Марк – а опосредованно и я, – и начнет как бы невзначай вворачивать это в разговорах с другими простофилями, которых сумеет зацапать.

И не успеем мы опомниться, как она узнает о моих препирательствах с Оливией, а значит, пресса и полиция поймут, что и у меня, и у Марка имелся возможный мотив как-то навредить ей.

Глава 32

Дженни

Парковка Хэлдонского леса забита до отказа, как обычно, но выбранный нами велосипедный маршрут, самый простой, наименее перегружен. Марк едет первым, за ним Элла и Элфи, ну а я замыкаю шествие. Мы давно выяснили, что это самый безопасный походный порядок, поскольку я медленнее Марка, но также и более наблюдательна – могу заметить падение, не успеет оно еще произойти. Мы оба ведем себя так, как будто абсолютно ничего не изменилось с момента подобной нашей семейной вылазки на прошлой неделе, хоть оба знаем, что это далеко не так.

До той моей отключки во вторник вечером, после которой мы узнали о похищении Оливии, наша жизнь ровно катилась своим чередом. Ни в коем случае не идеальным – после прошлогодней «колдобины на дороге», как я предпочитаю это называть, все немного выбилось из привычной колеи. Но мне и вправду казалось, что нам удается двигаться дальше. Была надежда, что мы вновь сумеем твердо встать на ноги и я смогу восстановить свое доверие к Марку. Теперь же я уже не настолько уверена, достоин ли он этого доверия. Постоянно ловлю себя на том, что задаюсь вопросом: куда все это нас заведет. Просто не могу представить себе жизнь без Марка, но не знаю, насколько жизнеспособен наш брак. Справимся ли мы с этим, как семейная пара?

Смотрю ему в спину, пока он катит на велике впереди меня, – наблюдаю, как размеренно работают его мускулистые ноги, и недавние мысли вновь возвращаются в голову. Когда на видео не оказалось никого, кто мог бы оставить черный мешок, но я все равно нашла его, я сразу же пришла к выводу, что это дело рук Марка.

С тех самых пор как выяснилась ложь, которую скармливала мне моя мать, а я поняла, насколько она и мой отец подвели меня, мне стало очень трудно проникнуться к кому-нибудь доверием. Когда я встретила Марка, это напоминало сооружение домика из спичек – я начала осторожно укладывать одну спичку поверх другой, тщательно склеивая их по ходу дела, пока наконец, спустя годы, мой домик не был практически готов. Я почти закончила его. Оставалось доделать лишь крышу. И тут, в прошлом году, этот домик был поврежден. Крыша так и не закончена, и вот теперь, когда полил дождь, она протекает.

Нет никаких реальных, убедительных доказательств – по крайней мере, пока, – мешающих вытащить из коробка последние спички, необходимые для того, чтобы сделать этот домик окончательно надежным и водонепроницаемым. Единственное, что не дает мне достать их и приклеить на место, – это я сама. Марк поступил неправильно, рискнув нашим семейным счастьем ради того, что, по его словам, было лишь сиюминутным срывом – временным помутнением мозгов. Но он все-таки признал это. Ему пришлось столкнуться с трудной ситуацией и как-то справиться с ней, и теперь мне предстоит то же самое. Мое прошлое мешает мне доверять Марку настолько, чтобы сказать ему то, что я должна была сказать еще перед тем, как выходить за него замуж. Я позволяю тому факту, что я – дочь убийцы, диктовать мне, как жить. После более чем двадцати лет активной деятельности и построения своей жизни, своей карьеры, своей семьи я по-прежнему слаба и покорна. И если признаюсь Марку во всем, то отниму ту воображаемую власть, которую мои отец и мать имеют надо мной.

Чтобы преодолеть эту новую «колдобину на дороге», мне нужно заделать ее раз и навсегда.

Лес становится гуще, ветер раскачивает ветви, срывая с них сухие листья. Они парят вокруг нас, пока мы катим сквозь них на великах, и я поднимаю голову, вдыхая свежий студеный воздух. Чувствую себя такой же легкой, как и они. Как будто какой-то тяжеленный груз свалился у меня с плеч. Пришло время избавиться от лжи и изменить ход повествования. Сегодня вечером я все расскажу Марку.

Однажды он сказал мне, что всегда подхватит меня, если я вдруг упаду. Надеюсь, вопреки всякой надежде, что теперь он это сделает.

* * *

Мы дома уже два часа после нашей долгой велосипедной прогулки по лесу; я уже всех накормила, отправила детей в ванную и уложила в постель. Мой план состоит в том, чтобы убедиться, что они спокойно спят, налить нам с Марком по бокалу вина, усадить его и сказать, что я хочу поделиться кое-чем очень важным. К горлу подступает тошнота. А что, если меня ждет лишь болезненный щелчок по носу? Ожидаю, что он все-таки поймет, поддержит и будет по-прежнему любить меня после одиннадцати лет обмана. И после того, как в прошлом году я подняла такой шум из-за его злоупотребления моим доверием. Не знаю, как муж отреагирует на то, что мой отец – серийный убийца, не говоря уже про тот факт, что я это скрывала от него на протяжении всего нашего брака. Это превратит в насмешку все наши клятвы, всю нашу совместную жизнь до этого момента. И скорее всего, разозлит его, заставив с обидой припомнить то, как я обращалась с ним по поводу той ночи, которую он провел с Оливией.

Возможно, я вот-вот совершу самую большую ошибку в своей жизни. Вторую, если считать то, что я сразу во всем не призналась, конечно же.

Облизываю губы – они сухие и растрескавшиеся от недостатка влаги. Сначала мне нужно выпить, чтобы набраться храбрости пройти через это. Слышу, как Марк спускается по лестнице – он заходил проведать Элфи и Эллу и поцеловать их на ночь, как обычно. Бросаюсь на кухню, открываю холодильник и хватаю порядочный глоток вина прямо из горлышка. Потом наливаю два больших бокала. Для верности залпом осушаю половину своего бокала и вновь наполняю его, прежде чем отнести их в гостиную и поставить на белый глянцевый журнальный столик – красная жидкость мечется по стенкам бокалов, потому что у меня сильно дрожат руки.

Марк вприщур