— Боишься, что теперь она тебя опылит каким-нибудьхимикатом? — не удержалась от иронии Мила. — Надо было сдать ее сутокна пятнадцать мести дворы.

— Если бы я знал, что она ударит меня в лоб, загодяпозвонил бы в милицию, — с сожалением вздохнул Алик. — Надеюсь, из-занее ты не изменила своих планов?

— Каких это? — не поняла Мила.

— Ну… Когда я выйду отсюда, мы пойдем в ресторан?

— Ты что? — опешила та. — Из-за чего так рисковать?Если Софья пронюхает…

— Мы будем очень осторожны, — интимным голосомсказал Алик и, завладев обеими руками Милы, прижал их к своей груди.

Тут в палату вошла медсестра и со вздохом произнесла:

— Опять, Альберт Николаевич, ваша жена разгуливает покоридорам. Бледная, словно привидение. Наверное, подглядывала за вами.Отправьте вы ее, в самом деле, домой, всем легче станет.

Алик позеленел и, отбросив руки Милы, начал судорожнохватать ртом воздух.

— Вам плохо? — подпрыгнула сестричка,обеспокоившись.

— Не волнуйтесь, — усмехнулась Мила. — Этопросто синдром обманщика.

Она подула на Алика, потом легонько похлопала его по щекам.

— Послушай, дорогой, если ты так боишься свою жену, тобудь с ней честен.

— Она все равно ревнует! — вскричал взбешенныйАлик. — Есть повод или нет, я страдаю одинаково!

— Ах да, я уже, кажется, знакома с этой точкойзрения, — пробормотала Мила.

— Я объясню ей, что мы занимались литературнымиделами, — заметался тот и промокнул салфеткой капельки пота, выступившиенад верхней губой.

— Конечно-конечно, — приободрила его Мила. —Скажешь, что я приехала, чтобы поделиться с тобой замыслом нового рассказа.

— Кстати, Милочка, — внезапно спохватилсяАлик. — Как ты можешь объяснить вот это?

Свесившись с кровати, Алик открыл тумбочку и нырнул в нееголовой. Выдернул оттуда пластиковую папку и, снова приняв вертикальноеположение, торжественно вручил Миле.

— Что это? — спросила она. — Кажется, мойпочерк? — И, достав криво исписанные от руки листы, начала читать, шевелягубами.

— Этот опус мне принесла секретарша. Говорит, толькочто получила по почте. На конверте стояло твое имя. Да и рука, мне кажется,тоже твоя.

— «Люди влюбляются, люди слипаются, женятся», —прочитала заголовок Мила.

— Ну, как? — спросил Алик. — Признаешьавторство?

— Дай-ка я дальше посмотрю, — покраснелаМила. — «Частный детектив Батискафов влюбился в медсестру с первого этажа.Она была такая розовая, словно фруктовая жевательная резинка, и он приклеился кней навсегда. Встречаясь после работы на лестничной площадке, они начиналибезоглядно целоваться, превращаясь на это время в один большой жеваный комок».Боже мой, что это?! — испугалась она. — Как это к тебе попало?

— Я же говорю: пришло по почте.

— Вероятно, я написала это в тот вечер, когданаходилась под действием наркотиков! — воскликнула Мила.

Алик уронил на пол несколько подушек. Глаза его сделалисьтуманны:

— Милочка! Ты глотаешь «колеса»? Или покуриваешь«травку»? Или, боже упаси, колешься?

— Не волнуйся, я съела или выпила наркотическоевещество по ошибке, — сказала Мила. — Я, конечно, заберу у тебяпапку. Постарайся забыть, что ты это видел.

— Но если ты заберёшь, что я скажу Софье? Какоправдаюсь перед ней? Она спросит, что мы делали. И что отвечу я?!

— Боже мой, Алик! Признайся: в чем секрет ее успеха? Когдая найду себе подходящую партию, я попытаюсь использовать методику твоей жены.

— Это не тема для шуток, — надулся Алик, складываяруки на груди.

— Я и не шучу! Ты взрослый независимый мужчина! Почемуты так боишься свою жену? Что она может тебе сделать?

— Она может меня убить, — шепотом ответил тот.

* * *

«Все говорят об убийствах, словно ихзапрограммировали, — сердито думала Мила, шагая по тротуару. — Илиэто я первая начала, а остальные подхватили эстафетную палочку?» Листопадов велсебя корректно и болтался где-то сзади, не приставая с разговорами. Черезнекоторое время его корректность стала действовать Миле на нервы. «Если меняпырнут в толпе ножом, он, конечно, догонит преступника, — с неожиданнымраздражением решила она. — Но разве можно предотвратить убийство, плетясьв хвосте, нога за ногу?»

Очутившись дома, она отправилась на кухню и стала готовитьсяк встрече с Гуркиным. Часа через полтора квартира наполнилась запахами,способными свести с ума всякого плохо обеспеченного холостяка. Когда ровно впять раздался звонок в дверь. Мила внутренне напряглась.

Гуркин возник на пороге, изрядно обношенный, но красивый игордый, словно русский крейсер, переживший революцию, войну и несколькофинансовых кризисов. Мила рассчитывала, что он скажет что-нибудь типа: «О! Каквосхитительно пахнет! Ты, верно, приготовила что-нибудь божественное!» Вместоэтого наемный ухажер произнес дежурную фразу:

— Здравствуй, Тыквочка! Я жутчайше по тебе соскучился!

Он поцеловал ее в щеку — звонко, так, чтобы слышали всеокрест — и, просочившись в коридор, аккуратно повесил куртку на крючок.

— Мы сегодня никуда не идем? — продолжил он, делаявид, что у него отсутствует обоняние. — Нет? Тогда я немного вздремну надиване? Меня всю ночь мучили интегральные уравнения,

— А у меня готов потрясающий обед! — сообщилаМила, полюбовавшись зубами Гуркина в тот момент, когда он широко и сладостнозевнул, зажмурив глаза. — Может быть, перед тем как прилечь, ты составишьмне компанию за столом?

— Но я абсолютно не голоден! — заявил тот с легкостьюбедного, но чертовски гордого аристократа.

«Что же это получается? — испугалась Мила. —Гуркин и есть тот злодей, который отравил овощную смесь?»

— Все продукты свеженькие, — поощрила онаего. — Только что с рынка.

— Тыквочка, но я правда не хочу кушать! —испугался ее настойчивости Гуркин и даже слегка побледнел. — Я всегдаприхожу к тебе после обеда в столовой. Там потрясающе сытные пельмени.

— Разве их сравнишь с цыплятками табака? Смаринованными огурчиками?

— Я не люблю чеснок, — пробормотал Гуркин.

— А в ресторане на юбилее прадедушки ты ел сырнуюпасту! — уличила она его. — И от тебя несло чесноком за трикилометра!

— Ты перепутала меня с Николаем.

Возможно, он хотел ее уколоть, а возможно, просто изо всехсил отпирался.

— Как же так? Ты молод, полон сил, что для тебякакие-то там пельмени? — не желала сдаваться Мила. — Они усвоились,пока ты ехал в общественном транспорте. Толпа наверняка помогала процессупищеварения, перетирая пищу путем массирования твоего живота локтями.