Вернувшись на усадьбу Ладожских уже под ночь в тот злополучный поминальный день, Кай, не глядя друзьям в глаза, выложил на стол кубик с датой 9 февраля 1986 года и плакат с обведённой надписью. Остальное пересказал почти без эмоций. Пустоту, которую он ощущал в душе, никто из друзей не смог бы залечить, потому он просто ушёл спать.

Кай заснул только под утро, а проснувшись, обнаружил, что солнце совсем высоко.

Быстро поев, дед с Тори и Карной двинулись к машине. Муза мягко потянула его за собой. Кай не спорил и не возражал. Он торжествовал. Наслаждался провалом и болью. Он был прав. И если бы его послушали…

Но, хоть сейф Каргера уже опустел, осмотреть дом снова всё же стоило.

* * *

Друзья обогнули фасад по дорожке и оказались у крыльца. Он был здесь лишь несколько часов назад и сразу понял, что они снова опоздали.

Входная дверь была оклеена какой-то цветной лентой и опечатана. Этого Кай никак не ожидал. Они оторопело замерли перед входом. К дверному косяку была приколота формального вида бумажка.

— Вчера также было? — поинтересовалась Тори.

Кай взлетел по ступеням и сорвал бумагу. От волнения строчки перед глазами сливались и никак не хотели соединиться в сколь-нибудь осмысленный текст. С какого-то раза Кай уловил смысл: «во исполнение статьи закона о… согласно заявлению… фактом, подтверждённым свидетельством о смерти Каргера Константина Михайловича… на двадцатый день… оглашение закрытого завещания… приняты меры по охране наследства и управлению им в интересах законных наследников… по месту жительства наследодателя, что по адресу…»

Документ был составлен на вензелевом бланке какой-то древнеградской нотариальной конторы. Внизу листа находились хорошо различимый оттиск печати и бисерная подпись, очевидно, нотариуса, Живаго Ю.Ю.

Дед виновато молчал. Кай от досады выругался и отшвырнул документ в траву, сел на ступени и закрыл глаза рукой.

Лучше б ему тут окаменеть…

Карна сердито подняла объявление и передала Музе с дедом.

«Мы в машине», услышал он за спиной тихий голос Тори, и через несколько секунд остался один.

Он откинулся спиной на ступени порога, лежать на его жёстких рёбрах было совсем не удобно, но двигаться хотелось ещё меньше.

Быстро как всё… Вчера ограбили. Сегодня опечатали. Между этими двумя событиями втиснуться я успел, но никого не застал. Кстати… Интересно было бы узнать, кто такие эти законные наследники, и где они были всё это время?

Живаго, Живаго… какой же ты быстрый…

Было ясно одно, кем бы они ни были, они автоматически становились препятствием к воплощению остатков его не бог весть какого плана. Как было объяснить им столь специфический интерес Кая к личным вещам Каргера? Поверят ли они в отсутствие меркантильных мотивов с его стороны? Поймут ли они, что на кону стоит его жизнь? Не рассказывать же им о рогатом хтоническом чудовище…

Сами по себе в памяти всплыли слова, которые он сотню раз слышал от Данилыча, своего тренера-конника: «В верховой езде простительно всё — потерять контроль над лошадью, неспособность её поднять, ошибки в технике. Но спину лошади можно покидать только по самостоятельному решению».

У Кая было чувство, будто его, опытного наездника, без пяти минут чемпиона в своём «классе», на ровной дороге сбросила со спины кроткая смирная кобыла. Данилыч внушал ему и другим наездникам, что в конной жизни, как, впрочем, и в обычной, не нужны сорвиголовы. Ситуацию всегда нужно просчитывать наперёд — пускай за две секунды до самого неожиданного поворота, но в голове всадника должна быть сложена чёткая схема действий. На данный момент Кай не имел в голове никакой схемы действий, никакого плана. Вчера он ещё был. Сегодня нет.

Ещё пару минут он просидел в полной неподвижности, вытянув ноги попрёк дорожки, в голове крутилась мысль, не стоит ли попытаться залезть в дом через окно, но вспомнив, что все его действия сейчас как на ладони у зорких соседей, Кай в окно лезть передумал. Да и Муза не одобрила бы.

Удивительно, за последние десять минут всё стало ещё хуже, хотя десять минут назад казалось, что хуже уже быть не может. Именно в этот момент, когда была доказана его правота, ему хотелось, чтобы решения принимал кто-то другой. Непостижимое свойство человеческой психики. Наслаждаться потерей и страдать от побед.

Белозоревские хроники

Время до оглашения завещания Каргера тянулось томительно долго. С одной стороны, Кай воспринимал их как досадное препятствие, отнимающее бесценное время, с другой стороны, они вполне могли сойти за оправдание его и их в целом бездеятельности, поскольку что делать дальше никто из них не представлял.

Бумагу, сорванную с двери, прочли все поочерёдно, главным образом в поисках даты. Выходило, что это само «оглашение» завещания должно состояться в квартире у Каргера через десять дней.

Ого, быстро как…

Внизу листа виднелась ремарка, которую он сразу не заметил: «Прочим заинтересованным лицам считать данное уведомление приглашением».

Что сказать… мысль о существовании неведомых «наследников» или «прочих заинтересованных лиц», о которых сообщалось в приглашении, потрясла деда Егора и Музу Павловну гораздо сильнее чем Кая.

Оба дружили с Каргером долгие годы. Знали, что он вдовец. Что после смерти жены ушёл от мира и нашёл утешение в вере. Дед не помнил, где и когда точно это происходило, но рассказал, что Каргер принял рукоположение в сан священника, защитив для этого необходимые философию и богословие, и всю свою жизнь посвятил епархии на Аскольдовой Горе. По крайней мере, такова была видимая сторона его жизни.

Муза, в очередной раз пробежав глазами документ, предположила, что речь могла идти не обязательно о детях, это могут быть и братья или даже родители. Но, как ни крути, им не приходилось слышать от Каргера хотя бы намёка на их существование. Все годы их знакомства Каргер был одинок.

Тори, наоборот, нисколько не удивилась. Она внимательно прочитала текст сообщения, покрутила лист, изучая его со всех сторон и заявила:

— И что? Есть такие родственники, которых не жаль и забыть. На некоторых и целую жизнь не жаль потратить, не то что каких-то тридцать или пятьдесят лет… Может быть, родня его состояла из воинствующих атеистов, может они сами знаться с ним не захотели после рукоположения, или как там это называется.

— Не обязательно, — раздался голос Карны. — Он мог сам избегать своих родных, чтобы не подвергать их опасности. Или не имел права иметь семью.

Тори, не поворачивая головы к Карне, будто не слыша её слов, подытожила:

— Это