Глаза доктора Флауэрс, строгие и внимательные, представлялирезкий контраст с ее материнским тоном. Казалось, они видят и понимаютабсолютно все.

– Мне очень печально это слышать, моя дорогая. Я знаю,как это больно, и не только физически. Насилие оставляет страшные шрамы в душе.Сколько лет вы прожили с ним?

– Девять лет. За это время он сломал мне ногу и оберуки, я сделала шесть абортов.

– Как я понимаю, вы с ним развелись? Всезнающие глазанапряженно в нее всматривались. Мэдди кивнула.

Стоило ей только заговорить о прошлом, как снова нахлынулимучительные воспоминания. Перед ее мысленным взором предстал Бобби Джо, такой,каким она видела его в день отъезда.

– Я сбежала от него. Мы жили в Ноксвилле. Джек Хантерменя спас. Он купил телестудию, где я работала, и предложил мне работу здесь.Он приехал за мной в Ноксвилл на лимузине. Я сразу же подала на развод. Двагода спустя, через год после того как я получила официальный развод, мы сДжеком поженились.

Доктора Флауэрс интересовали не только слова, и слышала онагораздо больше, чем ей рассказывали. Сорок лет она лечила женщин, над которымииздевались мужья и любовники. Она моментально распознавала все признаки насилияеще до того, как ее пациентки их осознавали.

Она долго молча смотрела Мэдди в глаза.

– Расскажите мне о своем нынешнем муже.

– Мы с Джеком женаты уже семь лет. Он всегда прекрасноко мне относился. Помог сделать карьеру. Мы живем роскошно. У нас есть дом,ферма в Виргинии... правда, она принадлежит ему... есть собственный самолет...У меня прекрасная работа благодаря мужу...

Ее голос замер. Доктор Флауэрс внимательно наблюдала за ней.Она уже знала ответы на все свои невысказанные вопросы.

– У вас есть дети?

– У него два сына от первого брака. Когда мы поженились,он сказал, что не хочет больше иметь детей. Мы очень серьезно об этомпоговорили, и он решил... мы решили, что мне следует стерилизоваться.

– Вы довольны, что приняли такое решение, или сожалеетеоб этом?

Этот прямой вопрос требовал откровенного ответа.

– Иногда сожалею. Когда вижу чужих детей... –Неожиданно она почувствовала, как ее глаза наполняются слезами. – Но Джек,наверное, прав. У нас действительно нет времени на детей.

– Время тут абсолютно ни при чем, – спокойно произнесладоктор Флауэрс. – Это вопрос желания и необходимости. Вы чувствуете, что вамнужен ребенок, Мэдди?

– Иногда. Но теперь поздно об этом думать. Яподверглась стерилизации. Уже ничего не изменишь.

– Можно усыновить или удочерить ребенка, если муж небудет возражать.

– Я не знаю... – Мэдди почувствовала, как у нее сдавилогорло. На самом деле ее проблемы намного сложнее. Она лишь вкратце изложила ихдоктору по телефону.

– Не знаете?!

– Я о муже, о том, как он отнесется к усыновлениюребенка. И еще о том, что вы говорили тогда на нашем собрании. Это произошлосразу вслед за моим разговором с одним коллегой. Он считает... Я... мнепоказалось... – Слезы заструились по ее щекам. – Мой муж меня мучает. Он меняне бьет, как первый муж. Он меня и пальцем ни разу не тронул. Правда, недавноон меня сильно тряхнул, и еще... в постели он в последнее время очень груб, ноя не думаю, что это намеренно, просто он очень страстный... – Она осеклась,подняла глаза на доктора Флауэрс. Нет, она должна сказать все. – Я думала, чтоэто он в пылу страсти, но... на самом деле это настоящая жестокость. Он меняистязает, и, кажется, намеренно. Он постоянно следит за мной. Все решает заменя. Называет меня голодранкой, напоминает о том, что я не получилаобразования, говорит, что, если он меня выгонит, я скачусь на самое дно, таккак никто не возьмет меня на работу. Ни на минуту не дает мне забыть о том, чтоон меня спас, не позволяет иметь друзей, изолирует меня, постоянно унижает,позорит и заставляет стыдиться самой себя. Он мне лжет. А в последнее время яего просто боюсь. Он ведет себя в постели как насильник, угрожает мне. Раньше яне позволяла себе над этим задумываться, но... он делает почти все то, о чем выговорили тогда на нашем собрании. Она замолчала. Слезы ручьями лились по еелицу. Ну вот, она все сказала.

– А вы ему все позволяете, – негромко проговориладоктор Флауэрс. – Вам кажется, что он прав, что вы это заслужили. Вам кажется,что вы постоянно скрываете ужасную тайну, которая заключается в том, что вы насамом деле такая отвратительная, как он говорит, и если вы не будете емуподчиняться, весь мир об этом узнает.

Мэдди непроизвольно кивнула. Какое облегчение услышать этислова из уст другого человека. Она ведь именно так и думает все время.

– Ну вот. А теперь, когда вы это осознали, Мэдди, чтовы собираетесь делать? Оставаться и впредь с этим человеком?

Откровенный вопрос требовал такого же откровенного ответа,каким бы безумным он ни показался.

– Иногда мне кажется, что я его люблю. Думаю, и он менялюбит. Не могу отделаться от мысли, что, пойми Джек, что он со мной делает, онбы это прекратил. Может быть, если бы я его больше любила или помогла бы емупонять, что он творит, он бы перестал это делать. Мне кажется, он ненамереннопричиняет мне боль.

– Возможно. Хотя и маловероятно.

Доктор Флауэрс смотрела Мэдди прямо в глаза. Но непроизносила ни слова. Она хотела, чтобы та выговорилась, сделала собственныевыводы. Больше всего ей хотелось заставить Мэдди задуматься о будущем.

– А если бы вы поняли, что он намеренно причиняет вамболь, вы бы все равно остались с ним?

– Не знаю... может быть. Я боюсь от него уйти. Что,если он прав? И никто не захочет взять меня на работу?

Доктор Флауэрс была потрясена. Как такая великолепная иутонченная женщина может даже подумать о том, что никто не будет ее любить и незахочет взять ее на работу. Но ведь ее действительно никто никогда не любил –ни родители, ни первый муж, ни второй. В этом доктор Флауэрс не сомневалась. Исама Мэдди тут, конечно, ни при чем. Это не ее вина. Просто ей попадались мужчины,желавшие одного – причинить ей боль.

Но это она должна осознать самостоятельно.

– Раньше мне казалось, что все просто. Когда я ушла отБобби Джо, мне казалось, что я никому больше не позволю над собой издеваться. Япоклялась самой себе, что больше никто никогда меня не ударит. И Джек меня небьет, пальцем меня не тронул.

– Но на самом деле все не так просто, правда? Есть иДругие формы оскорбления и насилия, которые еще разрушительнее, чем побои. Оними и пользуется. Он плюет вам в душу, лишает вас самоуважения. Он вас погубитокончательно, Мэдди, он именно к этому и стремится. Семь лет подряд выбеспрекословно позволяли ему это делать. Можете и дальше позволять, дело ваше.Никто не собирается заставлять вас уйти от него, если вы сами не захотите.