Мэдди покинула студию все еще раздосадованная. Джексобирался на совещание в Белый дом и велел ей взять его автомобиль, а домазапереть двери на все замки. Ей это показалось полной чушью. Она и так никогдане оставляла двери открытыми. А теперь, когда у самого их дома дежурятполицейские, они в полной безопасности. Вечер стоял чудесный, и она попросилаводителя остановить машину за несколько кварталов до их дома и пошла пешком поДжорджтауну. Уже почти стемнело, но она чувствовала себя спокойнее, чемнакануне, почти счастливой.

На последнем углу перед их домом чья-то рука схватила еесзади. Кто-то невидимый потащил ее в кусты. Она попыталась кричать, нонападавший рукой зажал ей рот. Она боролась, как тигрица, била его одной ногой,пытаясь балансировать на другой. Оба потеряли равновесие и упали на землю. Онмоментально взгромоздился на нее, ухватился за подол юбки, пытаясь задрать ее,другой рукой начал стягивать с нее колготки и трусы. Для этого ему пришлосьубрать руку с ее рта. Мэдди тут же закричала так, что негодяй подскочил.Послышался топот, кто-то подбежал. Насильника оторвали от нее в тот момент,когда он уже стянул с нее колготки и расстегивал молнию своих брюк. Онбуквально взлетел на воздух. Мэдди осталась лежать на земле, не в силахперевести дыхание. Откуда-то появились еще полицейские, замелькали яркиевспышки света. Кто-то помог ей подняться на ноги. Она оправила испачканнуююбку, с трудом перевела дыхание. Волосы были растрепаны, она вся дрожала. Одиниз полицейских ее поддержал.

– Вы в порядке, миссис Хантер?

– Да, кажется, все нормально. Что произошло?

Она заметила, что нападавшего сажают в полицейскую машину.

– Мы его взяли. Это был вопрос времени. Мы ждали, покаон совершит ошибку. Он, конечно, ненормальный, негодяй, но за это его упрячут втюрьму. Мы не могли ничего ему сделать, пока он вас не схватил.

– Так вы за ним следили?!

Она-то думала, что это обычный, никому не известныйнасильник.

– Да, с тех самых пор, как он начал посылать вамписьма.

– Какие письма?

– Он посылал вам по письму в день, кажется, в течениевсей прошлой недели. Ваш муж встречался с лейтенантом по этому поводу.

Мэдди медленно кивнула, не желая показаться полной идиоткой.Почему Джек ничего ей не сказал? Мог хотя бы ее предупредить. В этот момент онавспомнила, как он настаивал, чтобы она ездила только в его автомобиле, чтобызапирала в доме все двери. Но он ведь ничего не объяснил, поэтому она решила,что спокойно может пройти пешком несколько кварталов. И попала прямо в лапысвоему преследователю.

К приходу Джека она еще не совсем оправилась от потрясения.Он уже знал, что произошло. Полицейские позвонили ему в Белый дом и рассказалио поимке насильника.

– Ты в порядке?

Он выглядел очень встревоженным. Даже ушел раньше ссовещания по настоянию самого президента, который тоже встревожился послезвонка полицейских.

– Почему ты мне ничего не сказал!?

– Не хотел тебя пугать.

– А ты не думаешь, что я имела право знать? Сегодня япошла пешком и угодила прямо ему в лапы.

– Я же говорил, чтобы ты брала нашу машину.

– Но я же не знала, что на меня собираются напасть.Черт возьми, Джек, я же не ребенок! Ты должен был мне сказать.

– Я не видел в этом смысла. Полицейские тебя охраняли,и на студии мы усилили охрану.

По крайней мере то тревожное чувство, что за ней следят,которое она испытывала в последние дни, теперь нашло объяснение.

– Я не желаю, чтобы ты принимал все решения за меня.

– Почему? Ты же не можешь принимать решениясамостоятельно. Тебя следует охранять.

– Я ценю твою заботу. – Она попыталась произнести это сблагодарностью и не смогла. – Но я взрослый человек и вправе сама все решать, уменя должно быть право выбора. И даже если тебе не нравятся какие-то моирешения, все равно я имею право принимать их самостоятельно.

– Нет, не имеешь, если они неверные. А в чем вообщедело? Почему это тебя так взволновало? Я всегда решал за тебя, и ты невозражала. Что изменилось?

– Может, я повзрослела. Это не значит, что я тебя нелюблю.

– Я тоже тебя люблю, поэтому и хочу защитить тебя отсебя самой.

То есть он так и не хочет признать за ней права нанезависимость. Мэдди пыталась взывать к его разуму, но тщетно, Джек не хотелпоступиться ничем, он хотел контролировать всю ее жизнь.

– Ты очень привлекательна, Мэдди, но это все. Больше втебе ничего нет, радость моя. Поэтому позволь уж мне думать за тебя. А от тебятребуется только хорошо выглядеть и правильно считывать текст с монитора.

– Я не слабоумная, Джек! Я способна на большее, чемподкраситься, причесаться и правильно считать новости. Ты что, считаешь меняполной идиоткой?

Он ответил иронической усмешкой:

– Трудный вопрос...

Впервые в жизни ей захотелось дать ему пощечину.

– Ты меня оскорбляешь!

– Я говорю правду. Насколько я помню, Мэдди, у тебяведь нет за плечами колледжа. Да и вряд ли ты окончила даже школу.

Он намеренно ее унижает, намекая на то, что она недостаточнообразованна, чтобы самостоятельно мыслить. Однако на этот раз она ощутила неунижение, а гнев. Он и раньше, бывало, говорил что-то подобное, но она никогдане протестовала.

– Но это не помешало тебе взять меня на работу в своютелекомпанию. И это не помешало мне добиться самых высоких рейтингов.

– Я тебе уже говорил, люди реагируют на смазливуюмордашку. Ну что, пойдем спать?

– И как это понять? Тебе приспичило опять «воспылалстрастью»? Хочу напомнить, что меня сегодня уже один раз помяли. Достаточно дляодного вечера.

– Осторожнее, Мэдди.

Он подошел к ней вплотную. Его глаза горели яростью, но онане отступила ни на шаг, хотя вся мелко дрожала. Она устала оттого, что еюпостоянно помыкают. Под каким бы соусом он это ни подавал. И его страсть большеее ни в чем не убеждала.

– Осторожнее, – прошипел он ей в самое лицо. – Тыпереходишь границы.

– Так же как и ты, когда меня мучаешь!

– Я тебя не мучаю. Тебе это нравится!

– Нет. Я люблю тебя, но мне не нравится, как ты со мнойобращаешься!

– Ты что, разговаривала с этим чернокожим мозгляком, скоторым раньше работала? А ты знаешь, что он бисексуал, или для тебя этоприятная неожиданность?

– Знаю. Но это не мое дело и не твое, кстати. Ты что,его за это уволил? Если так, то он подаст на тебя в суд за дискриминацию. Инадеюсь, выиграет.