– Рубашка! – закричала Ива, быстрым движением освобождаясь от рук, которые хотели ее схватить. – Уплывает! Рубашка моего отца!

Все еще смеясь, парни кинулись в том направлении, что указывала девушка, и заметили белую рубашку, которую отнесло течением и которая медленно шла на дно озера.

– Сейчас я ее поймаю! – крикнул Ирке, обрызгав всех водой.

Он добыл трофей, только когда зашел в воду по пояс: поднял рубаху отца Ивы над головой и замахал ею.

Вдруг он перестал улыбаться, когда заметил, что стоящие на мелководье парни и девчата вообще не смотрели в его сторону. Он огляделся и заметил что-то странное, плывущее в его направлении, и мурашки побежали по его спине.

– Это труп?.. – доносилось до него с берега.

– Ирке, что это?! Труп? – громко крикнула Луда.

Он кивнул головой и скривился с отвращением. Он никогда в жизни не видел мертвого человека, а тем более утопленника, но чем ближе он подплывал, тем больше казалось, что тут что-то не так. Труп не был распухшим от воды, не был синим, он был зеленоватым. Глаза у него были закрыты, а выражение лица спокойным, словно он не умер, а заснул и ждал пробуждения. Вокруг его шеи намотались водоросли.

Через минуту Ирке сообразил, что петля не выглядела случайной. Кто-то специально скрутил растение в толстую веревку и, скорее всего, задушил парня.

Молодежь на мелководье суетилась от волнения и страха.

– Ирке! – крикнул один из парней. – Не дай ему уплыть!

Ирке выругался под нос.

– Тогда иди сюда и помоги мне! – отозвался он. – И пусть кто-нибудь сбегает в корчму.

Молодые люди неуверенно переглянулись. Никому не хотелось лезть на глубину.

– Зачем в корчму? – спросил Садко, брат Яды и Луды. – Что-то крепкое выпить хочешь?

Труп плыл к Ирке. Парень схватил его за руку, чтобы удержать.

– Это тоже, – буркнул он себе под нос. А громче закричал: – Мы должны сказать, что нашли Имира.

Вскоре лето вошло в полную силу. Приближалось равноденствие. Солнце жарило и искрилось на поверхности озера, подкармливало своим светом цветы в деревенских садах. Однако ему не удалось растопить лед, сияющий высоко на скальных пиках или нагреть быстрые горные ручьи.

Венда стояла под огромным дубом, и порыв ветра холодил ее лицо.

Люди медленно поднимались на лесной холм за озером, где небольшая рощица вокруг старого дуба была окружена невысоким каменным забором. Приходили всей семьей, одетые в лучшие одежды. Пересекали границу освященного места и покорно замолкали, сбившись в группки и здороваясь кивком головы. Тут нельзя было разговаривать. Сюда приходили слушать.

Жители долины поглядывали на Венду, стоящую возле старого дерева. Она чувствовала на себе их взгляды. Они смотрели с интересом или со страхом, нетерпением, волнением и надеждой.

Все смотрели только на нее.

На ней было совершенно новое красное платье из мягкой шерсти, подаренное Ядой. Платье было простым, но подогнанным для Венды, и девушка чувствовала, что выглядит в нем соответствующе случаю. Она смотрела на рукава, обшитые широкой каймой с переплетенными белыми и черными веточками.

Широкий вырез платья был украшен таким же узором. Из-под красной ткани торчала белая рубашка, стянутая на шее шнурком. Венда неловким жестом потянулась к нему, но сразу же опустила руки и сплела их перед собой.

«Еще минуту», – подумала она. Подняла голову, и ее лицо защекотал солнечный лучик, пробивающийся между дубовыми листьями. Подул легкий ветерок, шевеля тонкие веточки. Девушка неосознанно следила за их движением.

Она прищурила глаза, ощущая тепло солнца на щеках.

«Сварог тоже говорит мне, что я поступаю правильно, – подумала она. – Тогда почему сжимаются кулаки?»

* * *

После смерти Имира она хотела лечь в кровать, закопаться в шкуры и умереть.

Жизнь продолжалась, словно ничего не случилось, словно один человек не имеет никакого значения для мира. Венда знала, что так оно и есть, и с сожалением понимала, что это несправедливо. Однако когда в ее дверь постучал Ярт, она поняла, что есть и такие, кто любил молодого корчмаря больше, чем она, и горевал по нему сильнее.

Пока в деревне не было хранителя, отцы были вынуждены сами просить богов за своих сыновей о переходе в Навию. Но Ярт был не в состоянии этого сделать, потому пришел просить Венду. И когда она посмотрела в посеревшее лицо своего второго отца, только молча кивнула головой.

Утопленника нельзя было сжигать. Он не мог, как и другие нечистые, покоиться под каменной плитой на Кладбище Проклятых. Водяные боги сами выбирали свою жертву, и нельзя было ее у них забирать. Деревня помнила случаи, когда нарушались эти традиции. Меньше десяти лет назад из горного озера вытащили и сожгли дочь охотника, которая утонула во время оттепели. Озеро бурлило тогда целую неделю, небо заливало людей дождями, пока не пришел потоп. Охотник отдал хранителю самого дорогого теленка, чтобы принести его в жертву. На следующий день дождь прекратился, словно отрезало. А через несколько месяцев охотник по странному стечению обстоятельств утонул в болоте, которое внезапно появилось у него во дворе.

Нет, водяным богам нельзя противиться.

С похоронами нельзя затягивать.

Это был мрачный день. Небо закрыли темные тучи, а поверхность озера приобрела пепельный оттенок. Начиналась буря. Траурная толпа в белом собралась на большой поляне на берегу, где не так давно все танцевали и радовались во время русалии. Сегодня никому не было весело. Третья смерть за несколько недель беспокоила многих, а ведь все в долине были близки друг с другом, и страх распространялся, как простуда. Часть жителей считала, что боги забрали Имира, потому что их обидела жертва, предложенная во время русалии. Другие утверждали, что он погиб из-за того, что деревня еще не выбрала хранителя для охраны от демонов. В обоих случаях Венда чувствовала себя виноватой.

Она ощущала неприязнь людей, когда они расступались перед ней, чтобы она могла подойти к колышущейся на берегу лодке. Она знала, что многие винили ее. Деревня без хранителя беззащитна. Духи набрасывались на кого хотели; на тех, кто не знал, как защищаться от них. А она знала и отказалась от первого деревенского подношения жертвы богам, а потом и от борьбы за ее защиту.

Ярел ждал возле лодки, одетый в кожаные брюки, высокие сапоги с отворотами и расшитую красной нитью черную рубашку с широкими рукавами. За горами, в его мире, этот цвет надевали на похороны. Когда Венда добралась до берега и встала рядом, они выглядели так, словно день встретился с ночью. Девушка сияла белым в простой, длинной по щиколотки льняной рубашке, а единственным ее украшением были охранные серебряные амулеты, висевшие на шее. Один из них представлял руки бога, направленные на четыре стороны света, второй был в форме пятиконечной звезды, называемой «стопой духа».