многоножки и покрыт, набухшими чесоткой, ожогами. От ножа в его руке несло ещё более нестерпимым канализационным смрадом. Включённый на режим нагрева, нож не только резал, но ещё и жёг: от этого вонь, идущая от него, становилась просто невыносимой. Алексей отбросил свой нож в сторону и подобрал автомат.

Но к голове Вальтера первым подошёл не Строгов, а единственный выживший в мясорубке боя с доктором солдат, он направил на неё дуло автомата и выстрелил. Звук выстрела привёл Строгова в чувство; с нарастающей радостью опознав в повернувшемся к нему солдате Звонарёва, он подошёл к нему поближе и сказал:

– Пора с этим кончать. Серёжа, давай разнесём это чудо техники на детали. – полковник кивнул в сторону зловеще гудевшего генератора. За ним, расплёскиваясь чернилами тьмы, мерцала рваная дыра в нашем пространстве. Подсвеченная изнутри себя грозовыми вспышками, дыра медленно росла. Её края почти достигли самого генератора. Такое положение вещей очень не понравилось полковнику. Он с непримиримой уверенностью осознал – когда это произойдёт, когда тьма прикоснётся к генератору, для них всё будет кончено.

– Как скажете, товарищ полковник. Мне эта набухшая навозом туча тоже не нравится. Как бы из неё ни пролился вонючий дождик. Чувствую, тогда мало никому не покажется.

Строгов обвёл взглядом зал. В живых остались только он и Сергей. Вокруг в нелепых позах лежали трупы их товарищей. Его взор наткнулся, как на палец на иголку, на Катю. Сердце полоснула щемящая боль. Гибель молодой, красивой женщины, пускай и временно одетой в военную форму, это всегда ни одно и то же, что смерть мужчин, воинов от рождения. Посмотрев ещё не много на Катю, полковник отдал честь ей и всем своим погибшим бойцам.

Времени оставалось в обрез, может его уже не осталось и вовсе: приходилось спешить. Минуты судорогой свели тела выживших мужчин, время превратилось в ощутимую субстанцию страха. Их движения приобрели небывалую быстроту, мир вокруг завертелся в убыстренной съёмке оператора немого кино. Бойцы сняли свои ранцы и достали из них две магнитные мины. Мины формой и размером походили на суповые тарелки. Прикрепили мины на нижнем цилиндре: первую, и на основании третьего цилиндра, и на высоте трех метров – вторую. Во время установки мин они ощущали своими барабанными перепонками всё усиливающиеся давление нарастающих звуков надвигающейся катастрофы со стороны потустороннего провала. Парой эти звуки походили на треск разрываемой ткани. Пространство вокруг шипело. Извне в него, через силу, впихивалось, как пенис в девственную вагину, что-то более горячее, активное и чуждое миру людей.

Установили время взрыва на десять минут. После того, как работа была окончена, Строгов произнёс:

– Побыстрее убираемся отсюда. Этот зал станет для наших товарищей не худшей братской могилой на свете. А наш путь, надеюсь не последний, лежит в центр управления. Гвардеец, скорее всего, именно туда так скоропостижно умчался.

Оставив позади разгромленное машинное отделение, они побежали. Их и без того не медленный бег подгоняло знание того, что безумный огнемётчик наверняка уже добрался до центральной аппаратной. Что он мог там натворить за эти минуты, одному богу было известно…

Гвардеец лёгким движением вскинул трубу огнемёта и в упор выпустил из неё веером огненную руку, которая сначала схватила капитана Ныркина, а затем жадно сжала и всех остальных. Кто-то успел выстрелить и попасть. На Гвардейца ранения его тела не оказали совершенно никакого видимого впечатления. Вскоре все бойцы превратились в коптящие дымом чёрные головешки. Переступив через лежащий перед ним труп капитана, Гвардеец подошёл к продолжавшему сидеть перед экраном Божкову. Он обошёл мешавшую ему поломанную защитную сферу, запрыгнул на приступок и сверху заглянул туда, в скорлупу, где ждал смерти Божков. Василий прибывал в состоянии шока, из которого стал с трудом выходить, когда увидел, какой пустотой светились глаза, приближающегося к нему человека.

Нащупав нож, Вася так и не смог подняться, ноги перестали его слушаться. Наверное, здесь сказывалось и нервное перенапряжение его мозга при работе с системой компьютера станции. Подойдя к нему, Гвардеец схватил его правой рукой за грудки и без видимого усилия поднял с кресла. Развернулся всем своим телом с этим грузом, полностью вытащив Васю из разбитой кабины. Враждебное действие оборотня заставило проснуться мозг Божкова, желание жить восторжествовало.

Окончательно придя в себя, Божков одним размашистым круговым движением вонзил нож в основание шеи оборотня. Нож погрузился в мясо по рукоятку. Гвардейца удар опять не впечатлил. Он согнул руку в локте, а затем, резко распрямив, забросил Божкова через весь зал к противоположной стене. Вася полетел, ломая мебель, и врезался всем телом в железную тумбу вспомогательного пульта, сильно при этом ударившись головой. Гвардеец, взялся за рукоятку торчащего из шеи ножа и плавно потянул. Крови не пролилось ни одной капли, лишь мельком обнажилась, вытягиваемая следом за лезвием, розовая мякоть мяса, прилипшая к стали. Плотнее ухватив за рукоятку нож, Гвардеец, не спеша спустился с приступка кабины, и, как бы даже нехотя, стал подходить.

Божков ушёл в нокдаун, но упорно старался, вслепую, встать на ноги, а какая-то невидимая сила, налипшая на извилины его мозгов, постоянно заваливала его обратно. Враг, неотвратимо увеличиваясь в размерах, подходил всё ближе и ближе. Подойдя к Васе, он коротким ударом придавил его грудь коленом и стал тягучими движениями, с хлёстким потягом, кромсать Васю ножом, поворачивая лезвие под разными углами. Порезы выходили глубокими, но каждый в отдельности не был смертельным. Лезвие вонзалось в руки, ноги, лицо. Вот оно перерезало сухожилия под коленом, распороло грудные мышцы, остриём проткнуло бицепс, вернулось к животу, оттуда, перескочив на лицо, разрезало до кости нос и губы и опять продолжило свой замысловатый рисунок по телу. Божков подвывал от боли, всем сердцем хотел вырываться, но все его попытки разбивались, как о скалу, об недвижимый монолит убийцы. Резня продолжалась около трёх минут. К исходу последней минуты Василий умер. Может быть, от потери крови, а может быть и от болевого шока.

С последней его судорогой в дверях появился Строгов со Звонарёвым. Гвардеец, вставая, повернулся и подсекающим кистевым движением, в продолжение поворота тела, бросил в полковника нож. Алексей успел броситься вниз, перекатиться и в ответ выстрелить короткой очередью из автомата. Нож, пролетев над ним, всё-таки найдя свою цель, с глухим стуком вбился в середину лба Серёжи Звонарёва. Он опустился на колени и упал лицом в пол, глубже загоняя себе в мозг его безжалостную сталь. Очередь Строгова тоже нашла свою мишень: одна пуля из трёх попала в колено убийце. Тот уже успел схватить трубу своего